Унесенные ветром. Том 2. Маргарет Митчелл

не повторится.

      Она отвернулась и направилась по перепаханному полю обратно к дому, на ходу скручивая волосы в узел на затылке. Эшли смотрел, как она уходит, расправляя свои худенькие плечики. Этот жест пронзил ему сердце – ведь он был красноречивее любых слов.

      Глава 32

      Приближаясь к ступенькам дома, Скарлетт все еще сжимала в руке комок красной глины. Она нарочно не воспользовалась черным ходом, чтобы не попасться на глаза Мамушке: та своим орлиным оком наверняка разглядела бы, что случилось что-то неладное. Ей было не до разговоров и ни с кем не хотелось видеться: ни с Мамушкой, ни с другими обитателями дома. Она не ощущала ни стыда, ни разочарования, ни горечи, только слабость в коленях и огромную пустоту в душе. Сжимая глину так крепко, что та просочилась между пальцев, Скарлетт, как попугай, повторяла снова и снова:

      – У меня все еще есть это. У меня все еще есть это.

      Кроме красной земли, у нее не осталось ничего. Земля, которую всего несколько минут назад она была готова выбросить как рваный платок, теперь снова стала родной, и Скарлетт смутно пыталась понять, что за затмение овладело ею, раз она была готова так бездумно отказаться от земли. Уступи ей Эшли, она бы уехала с ним без оглядки, бросив семью и друзей, но даже сейчас, чувствуя себя опустошенной, она понимала, что ее сердце разорвалось бы от тоски по красным холмам, по длинным размытым овражкам, по высоким и тонким черным соснам. До самой смерти жаждала бы она увидеть их снова. Даже Эшли не смог бы восполнить душевную пустоту от потери Тары. Какой же все-таки Эшли умный и как хорошо он ее знает! Чтобы вернуть ей рассудок, он всего лишь вложил ей в руку комок глины.

      Она уже была в холле и закрывала дверь, когда услыхала цокот копыт и обернулась взглянуть на дорогу. В такой момент еще и гости – это уж слишком. Нужно поскорее закрыться у себя в комнате и сослаться на головную боль.

      Когда экипаж подъехал ближе, Скарлетт остановилась в удивлении. Коляска была новая, сверкающая лаком, упряжь поблескивала латунными бляшками. Значит, это кто-то чужой. Ни у кого из ее знакомых не было денег на такой выезд.

      Она стояла в дверях и смотрела, а холодный сквозняк тем временем трепал промокший подол вокруг ее озябших лодыжек. Вот коляска остановилась перед домом, и из нее вылез Джонас Уилкерсон. Скарлетт до того удивилась появлению бывшего управляющего, прикатившего в таком великолепном экипаже и разодетого в тонкое сукно, что сначала даже своим глазам не поверила. Уилл рассказывал ей, что бывший управляющий сильно разбогател, с тех пор как пошел работать в Бюро содействия свободным гражданам, причем деньги свои он заполучил обманом, надувая и негров, и правительство, конфискуя хлопок с плантаций и божась, что этот хлопок принадлежал, дескать, еще правительству Конфедерации. Ясно было одно: в столь тяжелые времена он, конечно, не смог бы заработать столько денег честным путем.

      Вот он вылез из своей шикарной коляски и подал руку разряженной в пух и прах женщине. Скарлетт сразу же отметила вульгарную пестроту ее наряда