Что ждёт Дятлова за перевалом судьбы. Том 3. Расследование. Алессия Риторина

к цели ещё больше разжигают наш интерес.

      Журналист Геннадий Григорьев. Фото сделано летом 1959 года.

      Геннадий Григорьев в гостях у Степана Курикова в посёлке Суеват-Пауль. 1958 год.

      В 13 часов дня, после того, как собкор газеты «Уральский рабочий» города Краснотурьинска долго провожал тоскливым взглядом взлетающие вертолёты на перевал, – а на борту одного из них улетал Юрий Яровой – Григорьев ещё долго стоял в оцепенении и размышлял. Что ему делать дальше? Ни на какую другую тему журналист не мог думать, кроме как о пропавших девяти туристах на горе Отортен. Дни командировки продолжались, а он до сих пор не написал ни одной строчки для своей газеты.

      – Вас тоже не взяли, коллега? – послышался за спиной Григорьева мужской голос, который привёл его в чувства и вернул на мёрзлую, холодную землю. Григорьев повернул голову сторону голоса и увидел перед собой человека высокого роста, темноволосого, с гладко выбритым лицом.

      – Малышев Александр Сергеевич, – не дожидаясь вопроса, представился гладковыбритый, подтянутый мужчина и протянул правую руку, приветствуя собеседника, – редактор Ивдельской городской газеты «Северная звезда» – «Северушка», как нас называют ласково местные жители.

      Григорьев наконец-то очнулся от своих тягостных мыслей, увидев перед собой коллегу, и не просто журналиста, а самого редактора известной городской газеты.

      – Ах, простите, задумался! Геннадий Григорьев – собкор «Уральского рабочего» города Краснотурьинска, – быстро исправился он и пожал протянутую ему руку.

      – Давно здесь дежурите, на аэродроме? – участливо поинтересовался редактор Малышев, видя, как Григорьев зябко втягивает плечи и шею в чёрную кожаную куртку.

      – Уже третьи сутки… – пожаловался Григорьев своему коллеге, который как никто должен был понять его.

      – Нельзя туда нашему брату, журналисту. Я тоже вот хотел статью написать про группу пропавших туристов на Уральском хребте. Уже были кое-какие наброски, но приехал главный прокурор из Свердловска и запретил нашему брату появляться на месте происшествия и что-либо писать. Боятся, что напишем что-нибудь не то, и это «не то» еще больше усилит народные волнения по поводу этой трагедии…

      Товарищ Малышев был очень разговорчивым, коммуникабельным человеком, с добрыми глазами. Он всё говорил и говорил что-то Григорьеву, но тот слышал только некоторые слова, вырванные из контекста его долгой гладкой речи. Геннадий всё больше молчал, молчал, смотрел куда-то вдаль, сквозь товарища Малышева, и кивал головой в ответ. Наконец редактор «Северной звезды» заметил, что Григорьев совершенно не слушает его, и перешёл на личные вопросы, которые помогли бы ему разговорить замёрзшего собеседника:

      – А где остановились хоть?

      – В гостинице остановился, платит мне моя газета командировочные. Но, видимо, я их плохо отрабатываю, пока никаких заметок и набросок у меня нет. Надо находить какую-то тему и писать статью, потому что не ровен час уволят такого бездарного журналиста, как я.

      – Хотите, я вас подвезу до гостиницы?