Закон и справедливость. Из цикла «Кто я?». Маргарита Мартынова

что она скоро выучит всех, кто ходит по этой тропинке мимо её дома. Большей частью это были здешние рыбаки и иногда курсанты, учения которых происходили неподалеку. Она ждала возвращения мужа и вглядывалась в каждую фигуру, могущую в её представлении хоть немного походить на Эдварда Хэмптона. Кажется, совсем скоро её ожидание будет вознаграждено.

      – Элизабет! – посещавшая свой дом в Плимуте, Оливия Севильстон вбежала в дом с румянцем по лицу. – У меня для тебя новость! Завтра ожидаем приезда Эдварда!

      – О, Боже… – по лицу молодой женщины расползся неровный румянец. – Теперь я боюсь… Вы мне так мало о нем рассказали! Что мне делать, что?!

      – Спокойно, дорогая! Все хорошо! – Оливия взяла её за плечи. – Ничего не бойся! Я через своих слуг оставила записку ему, там я указала о твой проблеме с памятью, так что он предупрежден, что ты его не помнишь… Но я уверена, что это не проблема! – прибила она. – Он прекрасный человек и ты его непременно полюбишь снова! Я думаю, он тоже очень нервничает сейчас…

      – Надеюсь вы меня не оставите в этот волнительный момент, Оливия?

      – О, нет, конечно. Не бойся. Я буду здесь, пока тебе это нужно…

      Утро следующего дня для Элизабет Хэмптон началось очень рано. Едва одевшись, она отказалась от завтрака и лишь ходила по маленькой передней комнате, периодически посматривая в окно. Никакие увещевания Оливии не могли заставить её присесть и успокоиться. Ещё щеки разливались румянцем, не под стать самой леди Севильстон, которая была бледна и напряжена. Это действительно была значительная встреча. Встреча супругов, которые должны были начать сначала абсолютно все.

      Когда у самой двери прозвучали тяжелые шаги, Элизабет метнулась было вперед, потом назад, да так и осталась стоять посреди тесной прихожей, сцепив руки в замок. Дверь открылась, и на пороге возник высокий подтянутый темноволосый мужчина с тонкими усиками и бакенбардами. Не до конца войдя, он замер в раскрытых дверях, смотря на Элизабет. В этом взгляде была огромная любовь и безумное отчаяние, вмешанное со страхом. Его рука судорожно сжимала дорожный саквояж, вторая – вцепилась в ручку двери с такой силой, словно желая оторвать её. Повисло молчание. Оно было долгим и гнетущим. Где-то в дальней комнате странно громко тикали часы. Стоявшая в самом дальнем углу Оливия Севильстон боялась дышать, Элизабет бегала взглядом по лицу мужа, пытаясь вспомнить хоть что-то знакомое, и, когда это не удалось, лишь молча почтительно склонила голову. Эдвард опустил саквояж, затем сделал несколько шагов вперед и привлек её к себе, коснувшись волос губами. По комнате пролетело сразу два женских вздоха – это седи Севильстон и сама Элизабет не выдержали напряжения этой сцены. Часы, казалось, стали тикать ещё громче.

      – Прости… – громким шепотом сказал Эдвард. – Просто прости… если сможешь… Я не должен был…

      – Извини… – пискнула та в свою очередь и подняла на него глаза. – Я тебя подвела…

      – Ты могла умереть… Это был кошмар…

      – Вот именно поэтому я не стала сразу сообщать вам о её болезни,