Пишущий костями. Книга первая. Олеся Зарксова

таковым он не является вовсе.

      Чёрно-фиолетовый дым – воплощение скверны.

      Не знаю по какой причине подобное происходит лишь с книгами, вышедшими из-под моего пера. Возможно, я вкладываю в них часть себя, куда большую и искреннюю, чем кто-либо. Ведь по-настоящему люблю каждую из своих книг. Когда такое случается, не могу заставить себя сжечь их. Сердце болит невыносимо. Я ведь ничего не могу сделать, не знаю, как помочь им стать прежними.

      Скверна, попавшая в книгу, захватывает её часть и высвобождает в этот мир.

      А всё, что я могу… запечатать книгу вместе со скверной…

      – Шинки… идти в город и расскажи всем, что они могут больше не бояться и спокойно пересекать гору. И ещё поспрашивай, нет ли слухов или похожих событий неподалёку.

      Девушка молча исполняет просьбу. Она ни о чём не спрашивает. И я благодарен ей за это, как ни за что иное не смог бы. Не в силах посмотреть ей вслед, печально улыбаюсь. В моём присутствии скверна ведёт себя более-менее спокойно. Каждая книга любит своего создателя в той же мере, что и он сам любит её. Книга сопротивляется скверне. Слабенькой, и всё же способной убить.

      Я не такой… не могу сопротивляться чувствам…

      Прикусив губу, чувствую, как по щекам текут слёзы. Руки дрожат и дышать больно от одного лишь комочка скверны, а может, от боли в груди.

      Это моя вина… моя вина…

      Сжав руки и зажмурившись, дышу через силу. Резкий горький запах въедается в лёгкие, дурманит. Темнота сгущается, желая поймать в корявые уродливые лапы, покрытые письменами. Незнакомыми, искорёженными. Открыв глаза и взглянув на зависшую перед моим лицом книгу, плавящуюся от скверны, заставляю себя улыбнуться сквозь слёзы. Губы дрожат и удерживать улыбку нелегко. Когда скверна касается тебя, это очень больно, словно прожигается кожа, а на деле разъедается душа. Моя и так вся в клочьях, словно паутина. Однако слышать плач отравленной книги гораздо больнее.

      – Прости… прости меня… заждалась, наверное. Теперь всё хорошо, иди ко мне.

      Я протягиваю руки. Улыбка сползает с лица, смытая прозрачными каплями. Взяв книгу, шиплю от боли. Никакая ткань не защитит от скверны, потому что она влияет на душу, на внутреннюю энергию. Раскрыв загрязнённые страницы, я накладываю печать и чуть не промахиваюсь. Так сильно дрожат руки, да ещё и пелена перед глазами. Кажется, теряю сознание от нехватки воздуха. Скверна впитывается в печать и пульсирует, похожая на живую тёмную кляксу. Я постараюсь найти способ излечить и переписать её, чистой и невинной, подарить второй шанс.

      Как бы я хотел поскорее сделать это настоящим…

      Когда колени подогнулись, я даже не замечаю. Обняв и погладив потрёпанный переплёт, я так и сижу, пока совсем не темнеет. Лишь тогда заставляю себя подняться и спуститься с горной тропы. Убийца ждёт на месте с мешочком на хрупком плече. На мой молчаливый взгляд она отвечает:

      – Благодарность жителей. Немного еды и монет… а слухи… ничего полезного рассказать не могу. Вокруг Курэя настолько