Странный вокзал. Ярослав Николаевич Гавриленко

услышав громкий звук. Даже две собаки, и те вскочили, встряхнулись, подняли головы и молча, посмотрели на меня грустными голодными глазами. По залу стал слышен нарастающий, многоголосый шепот: Шу-шу-шу, пс-с-с-с, чи-чи-чи. Мама моя! Куда я попал? Мне показалось, что шептались не только эти странные люди, но и стены и колоны, и эти старые лавочки.

      В воздухе вдруг пронесся легкий прохладный ветерок. Я, медленно и тихо ступая, стал обходить этот зал по периметру вдоль правой стены, в надежде обнаружить окно кассы. Мне нужно купить билет, именно за этим я сюда и приехал. Моё перемещение по залу вызвало явный не скрываемый интерес у всех не спящих местных обитателей. Ведь все они почти не двигались, стояли, сидели, лежали, но не ходили, не передвигались.

      Я почувствовал на себе острые, многочисленные пристальные взгляды. Эти люди удивленно смотрели на меня, словно на второе пришествие Христа. В их взглядах читались конкретные, но немые вопросы:

      Кто ты такой? Зачем ты пришел сюда? И вообще, что тебе тут собственно нужно, на нашей территории в такой поздний час?

      Своим плавным перемещением в этом замкнутом пространстве я точно, но невольно потревожил их обычный уклад в этом маленьком, чужом и непонятном для меня мире. В мире, где наверняка были свои простые правила и своя жизнь и своё не хитрое расписание движения тел в пространстве. Было действительно жутко от того, что на меня смотрят незнакомые, странно одетые и подозрительные люди, и я не знаю, или могу только догадываться, что у них на уме.

      Я медленно шел вдоль шершавой, запыленной стены, периодически дотрагиваясь до неё, присматриваясь и выискивая то желанное окно кассы. Но желанного окошка всё не было. Очень подозрительно. Вокзал с часами есть, лавочки и ступеньки есть, рельсы тоже есть, видел, а кассы нет. Не было ни окна кассы, ни расписание движения поездов на стенах, ни различных информационных указателей, как это обычно принято на вокзалах, на современных, нормальных вокзалах.

      Зато, рядом с входной дверью, висел большой цветной плакат. Он был смачно вбит длинными гвоздями и толстыми шурупами прямо в кирпичную кладку. Умело, ничего не скажешь. Его края и уголки были обтрёпанны. На нем симпатичный, молодой мужчина с гусарскими усами, в черной шляпе с полями, в черной рубашке и с гитарой. Очень знакомое лицо. В самом низу плаката четыре простые небольшие цифры: 1982, ниже все было не аккуратно оборвано.

      Вдруг, впереди, в нескольких шагах от меня, на стенке, вдоль которой я шел, словно в сказке, открылся не большой квадрат, вернее окно, в незаметной узкой рамке. В нем затеплился не яркий свет.

      – Вполне возможно, что это и есть билетная касса, – подумал я.

      Подхожу вплотную, прямо к окошку. Вижу через добротную металлическую решетку на окне крохотную комнатушечку.

      В нутрии этой комнатушки, лицом в зал, сидит женщина.

      Да женщина, ни призрак, ни тень, ни фантом, ни видение, ни памятник. Именно женщина, живая. Как мне показалось, нормальная