Полтора короля. Наталья Владимировна Жураховская

париками. Почтенные господа достали пенсне, чтобы разглядеть ворвавшихся.

      Мальчишки были в спальных платьях и чепцах, босиком, что говорило о побеге из спальни. Запыхавшаяся от погони и белая от страха нянька, в ужасе застывшая в распахнутых дверях, подтверждала догадку.

      – Вы сочли именно такое появление на первом балу идеальным, мой друг? – послышался мягкий мужской голос в толпе. Оттесненный в суматохе к окнам король вышел на середину и направился к мальчикам, – Ведь это Ваша идея, Вазилис?

      Подойдя вплотную, король присел, чтобы оказаться наравне с маленькими собеседниками.

      – Почему, когда вырастем, Иоргос будет королем, а я нет?! – продолжая держать старшего брата, будто преступника или улику, за локоть, звонко выпалил Вазилис.

      Король ласково улыбнулся, и публика, заметив эту улыбку, заулыбалась следом. Король выпрямился в рост, развел руками, словно извиняясь перед мальчиками и всеми собравшимися за свое бессилие перед законом и, положив руки сыновьям на плечи, ответил:

      – Таков уклад! Старший сын наследует трон! Сам Бог благословляет его царство, не мы установили это, не нам и отменять… К тому же ваш отец молод, полон сил, – здесь король подмигнул публике, – королевство процветает! И еще нескоро, очень нескоро твоему брату, Вазилис, случится занять мое место. Целая жизнь пройдет: детство, юношество, зрелость… Учеба, военная и государственная служба, женитьба… Многое нужно прожить, многому научиться, прежде чем наденешь корону… Не на эту пушистую русую головушку, – стягивая ночной чепец и гладя сына по волосам, улыбался отец, – а на такую вот седую, лысеющую макушку.

      Тут король дернул себя за косичку парика и засмеялся. Засмеялась облегченно и публика. Нянька, наконец, очнулась от оцепенения и спешно увела мальчиков, рассыпая во все стороны извинения.

      2

      Йоргосу и Вазилису 17 и 16 лет. Принцессе Хейдес 7.

      Братья принцы не любили званые обеды, а в их семье абсолютное большинство обедов были зваными. Однако в этот раз стол был особенно длинен и гости за ним теснились особенно плотно: послы, кардиналы, генералы и прочие богачи.

      Единственное, что любил на таких обедах Вазилис – наблюдать за отцом. Степенный, величественный, он восседал во главе стола. Король-солнце, король-свет… он казался Вазилису рожденным единственно для престола, настолько все в нем было идеально для уготованной судьбой роли. Нельзя было представить, чтобы его крупные мягкие белые руки могли быть предназначены для чего-то кроме серебряных приборов, золоченых кофейных чашек, перстней и тончайших шелковых платков. Чтобы его крупное, атлетически сложенное тело было создано для каких-нибудь костюмов, кроме как расшитых парчой. Чтобы его уста произносили что-то кроме спокойной рассудительной мудрой и властной речи. И чтобы эти серые глаза были задуманы для чего-то кроме покровительственного, но доброго и проникновенного взгляда. Отец был для Вазилиса больше, чем образцом. Он был для него идолом, богом во плоти, истинно духом божиим, сошедшим на Землю для царства.

      Йоргос же обычно любовался королевой-матерью. В тени солнечно-царственного отца ее красота в первое мгновение казалась менее яркой, блеклой. Но уже во второе мгновение всякий любующийся ею, забывал сравнение и видел одну первозданную, полную, свежую и чистую Луну. Она была заметно моложе мужа, изящная и гибкая. С узким подбородком, большими глазами, тонкими пальчиками. Иоргос был больше привязан к ней, чем к отцу, к ее доброте, ласке.

      Обед шел своей чередой, принесли пирожное.

      Вазилис легонько наступил брату на ногу под столом. Иоргос обернулся с немым вопросом.

      – Есть дело, – одними губами сказал Вазилис, снял салфетку с колен, положил на стол, резко поднялся и, извинившись, вышел из-за стола. Иоргос выбежал следом.

      Обедающие проводили принцев недоуменным взглядом.

      – Военная подготовка и десерты не совместимы, – невозмутимо и ласково сказал король, – Большая воля начинается с малых побед над собой. А если все же молодые люди задолжали нам удовольствие от десерта – маленькая Хейдес рассчитается за братьев. Вы не против? – ласково обратился король к дочери и с одобрительного кивка белокурой девочки, велел слуге положить ей тройную порцию пирожных. Королева-мать едва заметно охнула, но не осмелилась возразить. За столом это заметили, и по лицам пробежали улыбки. Король в ответ пожал плечами.