Кострома. Городские прогулки. Алексей Митрофанов

Рихтера». Это был, кажется, первый кинотеатр в Костроме. Был он небольшой, устроен же так, как и все другие балаганы для зрелищ: небольшая сцена, затем место для оркестра – он состоял из трех или четырех человек: валторна, труба, корнет-а-пистон и еще что-то (духовик). Обычно музыканты, работая с утра до позднего вечера, подкреплялись «для сугреву». Во время сеансов (кино было тогда немое) замолкал то один, то другой инструмент, бывало, минуту-другую дует одна труба. Самые дорогие билеты были в первом ряду, постепенно назад цена удешевлялась, как это было принято в театре. Примерно две трети длины балагана занимал партер, где были сидячие места на деревянных лавках; первый ряд был обит коленкором. В самом конце был раек, где места были стоячие и самые дешевые.

      За кассой сидел сам владелец – господин Рихтер, с которым иногда можно было договориться о программе. Картины показывались французского происхождения (других тогда не было), братьев Льмьер и Патэ. Обычно в сеансе провертывалось две короткометражные картины. Содержание их было самое примитивное: погоня полицейских за жуликом, наступление весны с быстрым таянием снега и распусканием цветов, вид Везувия во время извержения и т. д. Перевод надписей с французского языка на русский был ужасающим – так, «Ловля сельдей в Норвежском море» была переведена одним словом «Норвежцы», картина «Дебют шофера» (слово «шофер» – новое в русском языке) была переведена как «Дебют кочегара». Впрочем, такие тонкости тогда никто не замечал, и электробиоскоп Рихтера процветал, так как ходили смотреть одни и те же ленты неоднократно. Уж очень необычно было видеть на экране движущихся людей. Сам экран изготовлялся из обычной дешевой материи, набитой на раму, и при сквозняках раздувался то в одну, то в другую сторону. Во время сеансов часто бывали перерывы из-за обрыва ленты. Тогда в полной темноте оркестр дул изо всех сил, пока не наладится аппарат. Так как электричества тогда не было, то аппарат освещался ацетиленовой лампой. Будка была деревянная без всяких противопожарных обивок».

      * * *

      Безусловно, оба костромских шедевра – и памятник Сусанину, и памятник трехсотлетия романовского дома – попадали в номинацию «памятников царям и их слугам». Их надлежало сразу же снести. Коленопреклоненного Сусанина сбросили с постамента вместе с бюстом Михаила Федоровича и отправили на переплавку. Постамент был идеологически нейтральным, поэтому на нем поставили деревянный памятник новым вождям. А в 1920 году умер костромской революционер Долматов. Его захоронили рядом с постаментом. Площадь, на которой стоял памятник, переименовали из Сусанинской в Долматовскую, и сразу после этого костромичи прозвали эту площадь «Сковородкой» (эта кличка существует по сей день).

      В тридцатые сломали памятник новым вождям вместе с постаментом от Сусанина, а после второй мировой войны решили, что памятник известнейшему костромскому