День минорного аккорда. Антон Кочнев

барышне? Счастья! Как говорил кто-то из великих, человек обязан быть счастливым.

      – Спасибо! – ответила Лена и смущенно улыбнулась.

      – И денег, – добавил Перцовский. – Хотя, может, это и есть счастье?

      Все засмеялись. На телефон Лене снова позвонили.

      – Да, вы уже подъехали? Второй. Нет, домофон не работает, сейчас спущусь, ждите.

      – Неужто опять покупатель? – спросил Перцовский.

      – Да, но это последний. – Лена быстро сделала несколько глотков. – Я сейчас вернусь.

      Лена убежала вниз.

      – Давно коллекционируете? – спросил Перцовский.

      – Дай бог памяти, – с прищуром начал вспоминать Сергей Анатольевич, – с семьдесят второго, Фишер тогда Спасского одолел, угу, – утвердился он, покачав несколько раз головой. – Мне тогда дядька подарил первый бюст Буденного, небольшой совсем, он со времен очаковских стоял в чулане на даче, а мы с женой тогда отдыхали у него. Случайно наткнулся, вот так и достался. Потом мне токарь один с завода Свердлова отдал, тоже разговорились об истории как-то, ему без надобности оказался, Царство Небесное, спился потом он. Так и началось. А у тебя?

      – Я не коллекционер. Иногда попадаются великие произведения в таких хороших изданиях, тогда покупаю, – ответил Перцовский.

      Их беседу прервала вернувшаяся Лена.

      – Вот, проходите, знакомьтесь, я сейчас вам вынесу. – Она снова убежала в комнату, а в зал вошел молодой человек.

      В самых разных ситуациях Роман опирался строго на интуицию. Это был слегка неотесанный, долговязый парень двадцати пяти лет, с длинным подбородком и выпуклыми глазами. При всей своей внешней чудаковатости, Рома достаточно охотно общался на самые разные темы, зачастую поддерживая тяжелые и глубокие разговоры, чем заслуживал симпатии в самых разных обществах. Ему не хватало дисциплины и тактичности, которые он компенсировал легкостью и открытостью.

      – Доброе утро, джентльмены. Роман. – Вначале он подошел к Сергею Анатольевичу и пожал его руку.

      – Во как! – засмеялся Сергей Анатольевич. – Последний раз меня называли джентльменом на вокзале бездомные, когда просили на выпивку. Сергей Анатольевич Фокин.

      – Своим манерам я учился на берегах Темзы, – отшутился Рома. Затем подошел к Перцовскому.

      – Вадим, – с улыбкой пожав ему руку, ответил Перцовский.

      Рома сел рядом с Перцовским.

      – Какие красивые книги, могу я взглянуть? – спросил он Перцовского.

      – Да, конечно, – ответил он, даже слегка заинтересовавшись, как отреагирует Рома.

      – Данте я читал, интересное представление о загробном мире, – сказал он, пролистывая мельком странницы. – Но мне представляется, что там, – Рома указал пальцем вверх, – и там, – затем, наоборот, указал на пол, – ничего логического нет. По-моему, любые формы персонификации – это отжившие культурные попытки объяснить необъяснимое.

      – Что же есть тогда? – спросил еще более заинтересовавшийся