Псы в городе волка. Юрий Журавлев

Оставалось последнее место, где, вероятнее всего, скрывалась предательская пара, но нагибаться ниже и, стоя на четвереньках, рассматривать ворох тряпья под своей кроватью, сегодняшним утром было выше даже для оставшихся Сашкиных сил.

      Плюнув в пыльный угол, Сашка засопел и принялся своими крупными пальцами сосредоточенно разминать задеревеневшие подошвы разных носков…

      Называя за глаза бригадира «татарвой», Сашка намекал не только на город и ту местность, где Игорь появился на свет, но и на его внешность, очень сильно смахивающую чертами лица на далёкого предка кочевого народа. Вся его жизнь была тому подтверждением, – мотыляла она его по всей, некогда огромной стране, вдоль и поперёк: из широкого раздолья степей – в густые и дремучие леса, выносила оттуда по бурным рекам прямо к морю, где сажала на пароход и отправляла за тридевять земель ловить неведомую рыбу, на краю света белого. Один раз ему даже пришлось зимовать в какой-то пустыне, пыльной, очень душной и ужасно далёкой. Несмотря на явные признаки родства с древними монголами, бригадир имел русских отца и мать, носил фамилию Смирнов, немного верил в Бога и, выходя из себя, крыл пятиэтажно по матушке и по батюшке, родным, великим и могучим, всех и всякого, когда те его ужасно сильно доставали.

      Обладая высокой, но не очень выразительной по силе фигурой, бригадир, в школьные годы активно занимавшийся баскетболом и бывший в той команде неплохим разыгрывающим, имел какую-то внутреннюю силу, возникавшую у него неизвестно откуда и, несмотря на то, что годы слегка сутулили его фигуру, оставался достаточно крепким, с каким-то внутренним стержнем. Про него так и говорили, что он, как будто бы «целый лом проглотил». Лом внутри с годами слегка согнулся и, если кто-то начинал сомневаться в его твёрдости, а и, того хуже, позволял себе неразумно отпускать по поводу и без разного рода вольности, очень быстро знакомился с тяжёлой рукой бригадира. Длинные, как у пианиста, пальцы, сильно огрубевшие со временем, собирались в кулак и тяжело припечатывали с первого раза. Испытавшие на собственной шкуре, сравнивали это явление с ударом свинцовой кувалды, которая, не отскакивая, крепко прилипает и просто всё сносит своей, с виду не очень большой, массой. Глядя на сухую фигуру бригадира, все мужики дивились, подозревая подвох, брались с ним полусерьёзно бороться на руках, но, ни в шутку, ни в серьёз, одолеть бригадира ни у кого из них не получалось.

      Имея скрытую силу, бригадир никогда не выставлял её напоказ и, тем более, никогда не хвастался ею. Всё свободное от работы время он старался проводить с раскрытой книгой, а уж прочитать перед сном страничку-другую у него давно уже вошло в крепкую привычку. Может быть, поэтому, а, может, и нет, но ребята из бригады называли его «наш Ильич», или просто «Горыныч», втихую посмеиваясь над ним за то, что он из каждой брошенной квартиры городка натаскал себе в комнату целую кипу книг. Зубоскалы, незлобно перешёптываясь, говорили, что бригадир поклялся не покидать этого места, покуда не будет прочитана последняя из принесённых книг, и вот теперь, ночами, в преддверии