Его далекие, далекие женщины. Иван Аврамов

она зябко передернула плечами, а он укорил себя за длинный язык, не язык, а помело, и зачем он его только распустил – показать свою эрудицию? Но, кажется, он напрасно занялся самоедством, потому что Лилиана насмешливо спросила:

      – Не трусите, что познакомились с колдуньей? Не бежит холодок по спине?

      – Наоборот, радуюсь. Я всегда любил красивых ведьм.

      – И много их у вас было?

      – Не очень-то, – он решил, что скромность более будет ему к лицу. – Вы – лучше всех… Скажите, Лилиана, а где вы работаете?

      – Создаю красоту, – неопределенно ответила она.

      – Безумно интересная, должно быть, профессия?

      – Какое там… – пренебрежительно махнула рукой она. – Ладно, мне пора. Спасибо за кофе.

      Они обменялись телефонами, причем Лилиана сделала это весьма охотно, что приятно обнадежило его – обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки не значилось, значит, она не замужем, и забывчивость тут не причем – он не знал ни одной замужней женщины, которая бы вышла в свет неокольцованной…

* * *

      Конечно, в амурных делах он был далеко не новичком, а достаточно искушенным сердцеедом, что вполне естественно для мужчины его возраста – как-никак, тридцать второй год идет. И в отношениях с женщинами всегда отличался предельной честностью – никаких лживых признаний в любви, никаких обещаний завтра повести под венец, никаких клятв, что по гроб жизни будет верен ей, одной-единственной. Странное дело, но все его прежние пассии прекрасно понимали своего избранника на час, ни на чем не настаивая, ничего не требуя и не выторговывая, они, как и он, жили настоящим, сегодняшним, совсем не заглядывая в завтра, наверное, потому, что понимали беспочвенность и бесполезность этих затей, потому, видимо, что им было хорошо с ним, даже если близость ограничивалась единственно лишь сексом. Нет, он вовсе не напоминал машину для алькова, для низменных, но дарующих наслаждение утех, нет, чувства тоже имели место быть, но не того, видимо, накала, когда забываешь обо всем на свете и переполняешься эндорфинами и феромонами, как бокал с шампанским – бесконечными брызжущими пузырьками. Поэтому крайне удивительно, но все это время после знакомства с Лилианой он думал лишь о ней, упрощенно сводя ее облик всего к двум деталям – неистовому жару волос и омытой дождем лиственной зелени глаз. Все остальное перед ними как-то меркло.

      В пятницу, на четвертый день после волнующей поездки в троллейбусе, он не выдержал, сразу после обеда набрал ее номер и на предложение встретиться вечером услышал:

      – Нет, нет, никак не могу. Пятница для меня – главный день недели.

      На вопрос, почему так, внятно не ответила, хотя ему показалось – какую-то нотку сожаления, что свидание не состоится, он в ее голосе уловил.

      – А если в субботу?

      – Тоже не могу. Занята буду целый день. Знаете что? Позвоните-ка мне в понедельник, ближе к полудню…

      Ему оставалось только гадать, что мешает этой девушке с пылающей головой прийти на свидание. Что ж, надо ждать понедельника,