Слёзы чёрной вдовы. Анастасия Александровна Логинова

не знаю… я несколько раз выходила на лестницу и смотрела на дверь библиотеки, пока ждала – там никого не было.

      – И как часто вы выходили на лестницу?

      – Дважды или трижды за вечер. В последний раз около полуночи, потому что вскоре часы пробили двенадцать. Я в это время была в своей комнате – собиралась с мыслями, чтобы пойти все же и поговорить.

      «Значит, часы все-таки работали…» – отметил Кошкин.

      – А выстрелов вы не слышали? – Этот вопрос задал Девятов – задал очень настороженно.

      – Нет… – покачала головой барышня и, кажется, только сейчас удивилась, что не слышала.

      – И ничего даже отдаленно похожего на выстрел? – не отставал Девятов. – Может, вам показалось, что шампанское где-то открыли, или оконная рама захлопнулась?

      – Нет… ничего такого не припомню. Говорю же, все было тихо, все спали.

      Барышня уже начинала волноваться, и Кошкин перебил Девятова на полуслове, меняя тему:

      – Во сколько вы решились спуститься в библиотеку?

      – Не знаю точно… около часа ночи или чуть раньше. Я понимала, что это будет очень ответственный разговор, потому долго собиралась с мыслями.

      – И что было, когда вы вошли? – Кошкин чуть посуровел голосом и счел нужным добавить: – Помните, что от ваших слов зависит, найдем ли мы убийцу!

      – Я понимаю. Когда я вошла, то первым делом увидела кровь на полу и Павла Владимировича… Светлана сидела на полу, вся перепачканная, и трясла его за плечо.

      – Зачем? Разве не очевидно было, что он мертв?

      – Что значит «зачем»?! – нерешительность в голосе барышни опять сменилась отчаянной смелостью. – Он ведь ее муж! Разумеется, она надеялась его спасти! Что же – она должна была хладнокровно глядеть, как он лежит на полу?!

      Кошкин под таким напором неожиданно смешался:

      – Я просто хотел уточнить, Надежда Дмитриевна… Ее сиятельство никто ни в чем не обвиняет.

      – Разумеется, вы не должны ее обвинять! – Барышня вспыхнула еще больше. – Светлана этого не делала, как вы вообще могли подумать, будто она замешана в убийстве!

      Кошкин совсем смешался. Будь на месте этой девицы кто попроще – вор, разбойник, проститутка – он бы давно уже осадил наглеца, но как ему вести себя со знатью, он до сих пор представлял плохо. Но на помощь ему поспешил Девятов:

      – У нас работа такая – думать, Надежда Дмитриевна! – любезно, но жестко сказал он. – Мы сюда приехали, чтобы найти убийцу и, разумеется, подозреваем всех. Мы ведь и вас подозреваем, милейшая Надежда Дмитриевна.

      Последнее утверждение барышня приняла, кажется, за шутку, потому что губы ее дрогнули в легкой улыбке. И, разумеется, она тотчас оборвала поток обвинений и потупила взгляд:

      – Да, я понимаю, что это ваша обязанность… – теперь она несмело подняла глаза персонально на Кошкина и сказала: – Извините, мне просто стало обидно за сестру. Светлана не заслуживает, чтобы о ней так думали.

      «Вот как это у него получается? – подивился Кошкин. – Сказал девчонке, что