Моя свекровь и другие животные. Карина Демина

песчаные блохи показались не самой большой бедой.

      Несколькими часами позже

      Покои младшего брата выходили окнами на пустыню. Голую. Почти безжизненную. И свет трех лун окрашивал ее в бледно-серебристые тона. Где-то вдалеке скрипели песчаники, завлекая самок.

      – Ты уверен? – Гарджо развалился на подоконнике.

      И пустынный ветер, пропахший запахом почти спелой айтши – надо полагать нынче ночью братец, в очередной раз нарушив запрет, рискнет и совершит вылазку в Древний город, – ерошил его длинную темную гриву.

      – Я уже ни в чем не уверен.

      А может, с ним пойти?

      Когда-то Нкрума неплохо изучил пустынные тропы. Интересно, под старым камнем, который ветра то укрывали песками, то вновь обнажали, все так же обретаются многоноги?

      А гнездо остроголовых змей уцелело ли?

      И если да, сколько в нем самок?

      В последний свой визит Нкрума насчитал почти дюжину – редкий случай. Если повезет, получится стянуть пару-тройку кожистых яиц.

      Матушка, помнится, в тот раз впервые голос повысила.

      Змей она не любит.

      – Ну да… – братец поскреб ухо.

      Тоже блохи?

      И хвост вон дернулся, мазнул кисточкой по ковру.

      – И что ты предлагаешь?

      Визор с раскрытой и честно или почти честно заполненной анкетой лежал рядом. Одно касание, и анкета уйдет, чтобы навсегда изменить жизнь Нкрумы.

      – Допустим… послушай маму.

      – А сам?

      – До меня еще не скоро очередь дойдет. – Гарджо был младшим в семье, а потому искренне полагал, что взрослеть ему вовсе не обязательно. И матушка по неизвестной прихоти поддерживала в нем эту уверенность.

      Может, ждала, когда он притащит в дом змеиные яйца?

      – Когда-то и я так думал, – вздохнул Нкрума, отодвигаясь от визора. – И не только я.

      – Да ладно.

      Братец проводил взглядом толстую бабочку-белянку, впорхнувшую в окно. Та заплясала, закружилась, роняя с крыльев белесую пыльцу.

      И по комнате поплыл сладкий аромат переспелой джарвы.

      Захотелось пить.

      И на свободу.

      На свободу больше…

      – Что страшного в женитьбе? Всем рано или поздно приходится…

      – Посмотрим, как ты запоешь, когда твоя очередь наступит.

      – Не скоро, – младшенький оскалился. – Я не собираюсь совершать выдающихся деяний, а значит, хорошую партию мне не предложат. А без хорошей партии матушка настаивать не будет. Так что, братец, сам виноват. Сидел бы на своей границе тихо, гулял бы свободным. Нет же, подвигов захотелось.

      В чем-то он, баловень, был безусловно прав. Но вся натура Нкрумы отказывалась эту правоту признавать.

      – А вообще, выбери кого-нибудь. Если все равно, то просто закрой глаза и ткни пальцем.

      – Нет.

      – Почему?

      Бабочка носилась вокруг лампы, ударяясь об абажур, и тогда рыхлая пыльца падала едва ли не комками, а в аромате проскальзывали гнилостные нотки.

      – Потому… – Нкрума вздохнул. Как ему объяснить?

      И не только