Девушка по имени Москва. Ринат Валиуллин

шампанских. Если же говорить о любви, знаешь, в чем разница между людьми? Одни мерят любовь счастьем, другие – страданием, ну, а те, у кого ее немерено, – состраданием.

      Кирилл снова неодобрительно посмотрел на женщину, что уставшим от власти лицом читала доклад. Власть имела одно лицо на всех, будто была ботоксом, который закачивался каждому народному избраннику под кожу. «Ей бы на дачу, к внукам да к огурчикам».

      – Моложе никого не нашлось?

      – Молодость дороже. Есть одна.

      – Молодость у всех одна, – задумчиво процедил Кирилл. – Красивая?

      – Не Матильда. К тому же придется ворошить общак.

      – Ну, для такого дела можно, было же у нас обчество, был же у нас обчак? – сознательно заменил он букву в слове букву «щ», чтобы подчеркнуть и придать ему особую чрезвычайность. – На всякие такие дела.

      – Был и есть.

      – Ну, показывай.

      По мановению руки в проекции появилась молодая девушка и начала вращаться по часовой. Она что-то говорила, но слов не было слышно.

      – Ну как?

      – Ну как тебе сказать… Для этого у нас обчак и существует, – задумчиво произнес Кирилл. – Звук включи.

      – Скрипучий женский голос начал резать уши.

      «То ли женщина на взводе, то ли взвод на женщине», – усмехнулся он про себя.

      – Не нравится мне.

      – Что именно?

      – Ничего не нравится, ухо режет. Ты не замечаешь?

      – Нет

      – Глухой? Чек, чек, чек… Что это?

      – Человек.

      – Я понимаю, но зачем так красноречиво? Она же не видит людей, не люди, а сплошные чеки.

      – И правда.

      – Был Че-ло-век! – произнес Кирилл по слогам. – Остался Чек. Где «лове» в середине человека? Где love? Где любовь к людям? Пусть не в душе, хотя бы в дикции. Продана. Вот ваш чек.

      – Сейчас все так говорят, сокращенно.

      – Но я же так не говорю, и ты тоже. Пусть ты мизантроп, но культура-то должна оставаться.

      – Культуру оставили, если ты про канал.

      – Это хорошо, но я про язык. Это же инструмент. Музыкальный. Его же кому-то слушать. Плохо сыграешь – не услышат. Вот что пишут на эту тему люди:

      Те, что не умеют говорить, просто держат его за зубами, а мы содержим, иначе он и до Киева доведет.

      – Понимаешь?

      – Молчание – золото?

      – Да. Нужен немой кандидат.

      – Не твой?

      – Немой и не твой. Нейтральный. Понятный всем. Ты чувствуешь, что теперь сам язык стал выстраивать истинное значение нас. Цензура внутри самого языка. А здесь что?

      – Что? – не понимал Мефодий.

      – Каждый просто чек, все измеряется деньгами. Кто пойдет за таким языком? Он же с первого слова против всех. Человек – не просто Чек, это должно звучать гордо! – горьким голосом произнес Кирилл.

      – Вот именно, что должно. Но откуда взяться гордости, пока человек должен?

      – Откуда, откуда – от государства.

      – Так и государство должно.

      – Государству сложнее всего, оно должно и другим, и своим. С другими