Персонажи. Сборник рассказов. Часть 1. Вирджиния Холидей

Рустамович» повторилось несколько раз. Мириам была девочка сильная и стойкая, она удержалась на ногах, больно толкнув Ядвигу локтем. «Это он», – прошептала она на ухо подруге. «Да он, он», – вернув удар под ребро, брякнула Ядвига.

      Мухамед Рустамович оказался неместным – он приехал с персональной выставкой из Дагестана и, как объяснила Эллочка, по определенным причинам задержался здесь на несколько дней. На этих словах Эллочка смутилась – по всей видимости она знала, что именно удерживает художника в городе. Не найдя, чем закончить приветствие, она начала раздавать картон и бумагу, на столе появилась акварель и мягкие беличьи кисточки, подаренные гостем.

      Первый раз в жизни Мириам не знала что делать. Перед ней лежали ее любимые драгоценности: листы бумаги, краски. Но притрагиваться к ним совсем не хотелось. В ответ на вопрос, почему она не рисует, заданный Эллочкой, Мириам заплакала. Тогда к ней подошел Мухамед Рустамович, присел на колени, поднял обеими руками ее лицо, стер большим пальцем плотную слезу размером с большую божью коровку и сказал: «Давай я тебя научу».

      Мириам услышала эхо своего голоса: «Вас зовут Мухамед, и вы мой папа? Правда?». В зале повисла пауза. Что пришло в голову остальным Мириам не знала и не могла знать, ее внутреннее «я» кричало и билось о стенки маленького тела: «правда, правда, правда, правда....». Взрослые всегда понимают, что делать, или кажется, что понимают. Совершенно не важно, о чем поведал ей Мухамед Рустамович, в каких красках он рассказал ей про пророка Мухаммеда (да благословит его Аллах и приветствует) и чем закончился этот мастер-класс.

      Важно только то, что сказала Мириам вечером Ядвиге, обнимая подушку. «Ну еще бы, будет он при всех говорить! Мы с ним встретились глазами, и взгляд его был пронизан нашей тайной».

      Падал черно-белый снег священного месяца Рабби аль-авваль.

                              Картины

      Это было давно… Я не помню, когда это было…

      Пронеслись, как виденья, и канули в вечность года,

      Утомленное сердце о прошлом теперь позабыло…

      Это было давно… Я не помню, когда это было, —

      Может быть, никогда…

      С.А. Сафонов

      Я – старая. Совсем старая стала.

      В детстве у дороги валялись телеги, отжившие свой век: одна оглобля в землю ушла, другой либо вовсе нет, либо сломана под корень. Помню, когда-то проезжала мимо такой и помахала рукой в ее сторону. Ей ли?! Смазать меня тоже неплохо бы, да вот беда – некому. Лида моя умерла, пятый год пошел уж. Пока жива была сестричка, так вроде и жизнь в радость, и пирог на праздник есть кому испечь, а теперь не пеку вовсе. Крошки от хлеба раздаю птичкам, косточки – собачкам. Такое у нас теперь застолье.