Путь. Записки художника. Леонид Ткаченко

совхоза. Здесь дирекция, контора, радиоузел, столовая. Зам. директора и агронома нет. Комендант – женщина 36-40 лет, среднего роста, темноволосая, худощавая, с симпатичным лицом. Украинка, говорит по-русски с заметным акцентом. Дружелюбно разговаривая, зашли в палатку.

      Около двух десятков коек, на которых лежали, полулежали и сидели новоселы того и другого пола. Некоторые стояли. Был полный кворум (на зависть многим собраниям). Не было только одного жителя, который, презрев честь свою и славу, испарился накануне. Но отсутствие его нельзя было считать временным. Как видно, ему предстояла длинная дорога, и он для удобства в пути прихватил с собой постельные принадлежности. Точно никто не знает, может быть он захватил их просто на память.

      Новоселы народ молодой. Жарой их не убьешь. Хотя был полдень, беседа лилась рекой, оживляясь спорами. Сообщение коменданта о желании поселить нас в их палатку не вызвало энтузиазма. Был выражен всеобщий протест. Никто не был пленен перспективой любоваться на ленинградских художников. Смущал факт появления в многосемейной палатке трех мужчин-одиночек. Мы были категорически отвергнуты, и поняли это без слов и слёз. С узко личной темой было покончено.

      Разговор перешел на общественную.

      К нам был обращен клич: «Изобразите, как мы живем! Сто начальников, а толку нет! Порядка нет!»

      В пику им комендант заметила, что «дядя» работать не будет в то время, как все целый день сидят в палатках.

      «А чего нам работать? Да я лучше буду лежать весь день на спине, задрав ноги, да в потолок плевать, чем за 4 рубля ишачить! Как приехали, за полтора месяца ни копейки не получили, все подъемные проели. За какого черта я работать буду?!»

      Этот монолог вырвался из уст плотной девки с черными волосами и был встречен гулом одобрения.

      Мысль дальше развил высокий светловолосый парень, стоявший с ней рядом. С розово-коричневого лица с выгоревшими бровями дерзко смотрели светло-голубые глаза.

      «Разве мы не знаем, что вы рисовать будете? Да вам и не разрешат рисовать то, что есть!»

      Затем он прямо предложил тему:

      «Нарисуйте, как директор к нам приходил и пугал: „Всем вам дорога одна – в трудовые лагеря“. Он тюрьму хочет устроить!»

      Мы вышли из палатки. «Поживете, еще не то увидите. Целый лагерь народа, а все по палаткам сидят! Начальство никого не может определить на работу. Никакого порядка нет», – закончила комендант, в сердцах махнув рукой. По всему было видно, что она страдает от такого зрелища.

      Увы, мы были на стороне новоселов, отказавшихся работать без оплаты. И это в то время, когда народ слушает радио, читает в газетах о жизни на целине, о героических образах целинников, а тут вдруг находятся какие-то саботажники. А где же их сознательность? Ведь мы инженеры человеческих душ! Мы должны были бы их образумить!

      Нам осталось утешать себя лишь тем, что мы сами сознаем свою испорченность и что еще есть возможность исправиться. Не надо только отчаиваться!

      Только что мы