Последний часовой. Ольга Елисеева

вещей и свою печальную участь. Нервозная исступленность была замечена Николаем у многих подследственных. Их гнев не напоминал его собственный. Бурный всплеск, а потом облегчение, которые он переживал, ничем не походили на циклический возврат к одной и той же мысли, засевшей в голове гвоздем.

      Снизу послышались шаги. Александр Христофорович всегда каким-то тайным чутьем угадывал, где император. Он застыл несколькими ступенями ниже, выжидающе глядя на государя и не решаясь заговорить. Николай махнул рукой.

      – Я, как всегда, погорячился.

      – Нервы вашего величества…

      Никс полез в карман и молча вынул оттуда смятый листок бумаги.

      Бенкендорф взял записку, полагая, что это очередной донос на какого-нибудь истопника или повара, служащего при дворе и, как пить дать, преданного душой цареубийцам. Таких подметных писем можно было собирать по всему Зимнему сотни. Однако перед его глазами мелькнул бисерный почерк, и черные горошины французских букв сложились в весьма неожиданную фразу: «Берегитесь, если хоть волос упадет с их голов».

      – Давно вы это получили? – не без тревоги осведомился генерал.

      Николай пожал плечами.

      – Вчера, третьего дня, в субботу, – он вывернул карман, и на ступеньки посыпались скатанные бумажки. – Вы полагаете, это серьезно?

      Глава 2. Лицедеи

      Лондон. Даунинг-стрит.

      – Так что вы мне предлагаете сказать в Петербурге?

      В политике герцог Веллингтон предпочитал ту же тактику, что и на поле боя, – быстрота и натиск. Министр иностранных дел Джордж Каннинг ерзнул. Он терпеть не мог туповатых солдафонов, одержимых карьерой Бонапарта. С Европы и одного хватит! Между тем старина Артур попортил ему много крови своим консерватизмом, требованием твердых «да» и «нет», нежеланием считаться с настроениями Сити. Уорт не понимал, что дипломатия – сфера зыбких альтернатив, в ней все меняется в одно мгновение, и повороты на 180 градусов – не предательство, а трезвый расчет жизненных интересов.

      Позавчера они с Россией были союзниками. Вчера отношения резко охладились. Во всем виноват сам царь Александр. Не стоило так долго держаться за хвост кобылы Меттерниха и навязывать другим принципы Священного Союза. Пришлось предпринять кое-какие меры, чтобы отвлечь Петербург от интервенции в Южной Америке, где революции полыхали своим чередом. Куда выгоднее казалось втянуть недавних друзей в захват неосвоенных земель на севере континента. Увязнув там, русские уже не полезли бы ни в Буэнос-Айрес, ни в Средиземное море…

      Сегодня наступила пауза. Новый император интереса к латинским делам не проявлял. К Российско-Американской кампании тоже. Зато привычно напрягался при слове «Турция». Именно здесь и следовало искать сближения. Возможно, завтра Петербург снова станет союзником.

      Но нельзя открывать карты во время игры! Этого поседелый вояка не понимал. Он ехал на погребение Александра Павловича и требовал