Рязанский сказ. От Мурома до Рязани. Борис Глимханович Сафин

Найти бы дядю Толю. Он наверняка что-то помнит.

      – А это что за «Чапай»? – дед взял в руки фото, на которой группа царских офицеров сгрудилась у стола с наряженной елочкой. Особенно выделялся невысокий офицер с красивыми, завернутыми кверху усами. Ну, вылитый Чапаев! Да и по чину, видно старше всех. На груди два «Георгия», две медали, на руках богатые часы.

      Иван Георгиевич Мусатов (В центре).

      – А, это мой дед, Иван Георгиевич Мусатов. Сохранилась только эта фотография. Ты прочитай, что на ней написано.

      – Читаю: «На празднике Рождество Христово с друзьями на елке. Иван Мусатов. 25 декабря 1916г. Карпаты». Это однозначно, что идет первая мировая война. Полевой лагерь. Смотри: елка не срублена, а просто к ней приставлен стол с, наспех накрытой скатертью. На столе закуски нет, зато стоит красивая бутылка спиртного в плетеной корзиночке. Раньше молдавское вино в таких корзиночках продавали.

      – А почему ты думаешь, что это полевой лагерь? Может санаторий?

      – Может, если не считать, что стол стоит на снегу, а вместо скатерти наброшено знамя и сапоги у всех офицеров в грязи…

      …Вера Сергеевна осторожно извлекла тетрадь из емкости с закрепляющим составом. «Теперь каждая клеточка в структуре бумаги держится друг за друга, – Вера Сергеевна с замиранием сердца перенесла тетрадь в сушильный шкаф, – Теперь немного подсушим, накрутим на вальцы и поместим в спектральный анализатор. Твоя тайна станет моей тайной!».

      – Вера Сергеевна! К вам можно? Я на минуточку.

      – Заходи, Ольга Борисовна. Я как раз над твоей тетрадью колдую. Не хочет она со мной разговаривать. Молчит, как тот партизан!

      – А почему она вся раздулась, как рыба-пузырь?

      – Это она раствору напилась. Теперь не рассыплется. Ты за новостями?

      – Да. Два месяца уже прошло. Я думала, уже что-то для меня есть.

      – Есть, Олечка. Во – первых, тетрадь подлежит восстановлению, в чем я раньше сомневалась. Думаю, после просушки, можно начинать проявлять первые листочки. Думаю, что через месяц – полтора анализатор выдаст первые результаты. Во – вторых, я просмотрела вторую обложку. На ней явно проглядывается продавленная надпись: «1920 годъ. Рязани». А на внутренней стороне обложки: «Эх, сынок ты сынок!». После спектрального анализа скажу точно.

      – Спасибо, Вера Сергеевна. Не торопитесь. Как получится, так и получится…

      …Дед Борис, придя с работы, заметил округленные глаза Екатерины и розовые пятна по щекам

      – Что случилось? На тебе лица нет. Или опять потеряла чего?

      – Не потеряла, а нашла. Садись, расскажу все по порядку, – Катерина долго наливала чай, будто собиралась с мыслями.

      – Даже не знаю, как начать. Уж больно неожиданно всё.

      – Начни сначала, – дед изобразил сцену в театре, – Я родилась 29 июня 1949 года в семье картежника Жорки…

      – Дурачок. Значит так. Решила я позвонить племяннице Вале Пигариной. Ну, там узнать, что и как. Она