Седьмой круг ада. Игорь Яковлевич Болгарин

Кольцова он не знал. И потому новость, привезенная Наташей, глубоко его опечалила. Он был готов к чему угодно, только не к тому, что станет, пусть и косвенным, виновником его провала.

      Из хатки вышла жена Василия Воробьева Мария, знакомясь с Наташей, протянула ладонь лодочкой. Крепко пожала. Рука была жесткая, рабочая.

      В хату не пошли, присели в затишке под обрывом, у самой кромки прибоя. Дробясь о камни, пенистые волны обдавали их солеными брызгами. С тоскливыми криками носились над белыми бурунами драчливые чайки. Слушая Наташу, Красильников все ниже клонил голову, словно под ударами.

      – Из Харькова его перевезли в Севастопольскую крепость, – закончила она рассказ. – Там будут судить.

      – Знаю я эту крепость. Полтора года в ней просидел. Страшнее разве только ад, – глухо сказал Семен Алексеевич и принялся скручивать цигарку; пальцы его не слушались, табак просыпался. – А пацан где? Юрий!..

      – С отцом моим остался. Под Харьковом… Его тоже после ареста Павла искали, – грустно сообщила Наташа.

      – Ясное дело. Пацан ведь всегда при нем был… – Красильников спрятал лицо в полы пиджака и стал прикуривать. Прикурив, сокрушенно вздохнул: – Видишь, сколько я бед натворил!

      – Ну при чем тут вы! – недоуменно возразила Наташа, понимая, что Красильникову тяжело и хочется выговориться.

      – При чем?.. При том… что мог бы и эшелон здесь, возле Тоннельной, остаться, и Колька с Митрий Митричем были бы живы, и Павел не сидел бы в Севастопольской крепости… Все могло бы быть по-другому… если бы я, старый, стреляный воробей, Николая на операцию не взял…

      Красильников несколько раз глубоко затянулся и ответил на молчаливый вопрос Наташи:

      – Нет, парень он был хороший. А вот на нервы жидковат. Сдали нервишки, когда увидел столько казачков недалеко от себя. Ему бы затаиться, а он бежать. Я так думаю, нервишки не выдержали, а может, хотел патруля от нас отвлечь. Теперь не узнаешь. Убили его. А когда обыскали, нашли кусок бикфордова шнура. Тут все и началось… Не успел проскочить: ранили меня. Затаился, жду… До сих пор не пойму, как уцелел. Казачок один возле меня так близко стоял, что я его рукой за сапог мог потрогать. А не заметил. Или не захотел заметить. Поразмыслил здраво, что если он сейчас попытается в меня стрельнуть, то еще неизвестно, как оно в конце концов обернется. А уж что я задорого жизнь продавать буду, это он хорошо смекнул. Понятливый, одним словом, казачок выискался. Он живой – и я живой, хотя еле выкарабкался. А Митрий Митрича убили. Уже верстах в десяти от железки… – Красильников сокрушенно махнул рукой:

      – Что толку старое вспоминать. Надо думать, как дальше жить. Раз Кольцов в Севастополе, стало быть, и нам теперь там, в Севастополе, надо загадку разгадывать. Значит, туда и добираться. – И вопросительно посмотрел на Василия Воробьева.

      Но Воробьев сосредоточенно глядел себе под ноги и молчал.

      Сказала Мария:

      – Как ни крути, а сухопутьем вам до Севастополя не добраться. Морем тоже рисково. Но если