Тайна мадам Живанши, или Смерть мужьям. Антон Чиж

Действительно, это не доктор, а я приказал, то есть попросил вызвать вас… То есть не именно вас, господин Лебедев, а эксперта-криминалиста. Потому что это не сердечный приступ. Вовсе нет. А мне нужно в протокол внести… И вообще…

      Угрожающее выражение лица исчезло, открыв умные до чрезвычайности и добродушные до детской наивности черты благородного во многих смыслах мужчины в полном расцвете тридцати с небольшим лет. Изъяв сигарку изо рта, Лебедев задумчиво проговорил:

      – Ванзаров… Ванзаров… Не то ли это юное дарование сыска, о котором жужжат сплетники в департаменте?

      Родион только потупился.

      – Ну так это другое дело! – радостно фыркнул гигант, затушив окурок о грязный пол коридора. – Что ж вы сразу не сказали! А я – Лебедев. Да вы знаете… А откуда вы меня знаете?

      О, как много можно было бы поведать о заслугах Лебедева! Не было в России иного криминалиста, который так честно носил бы титул «гениальный». Заслуги Аполлона Григорьевича перед криминалистической наукой и разнообразными научными полицейскими дисциплинами были неисчислимы. Но главным его достижением стало основание в 1890 году антропометрического кабинета по системе Альфонса Бертильони, в котором преступника тщательно замеряли, фотографировали и систематизировали. За пять лет было обмерено более двадцати тысяч человек. Благодаря чему опознавали беглых и разыскиваемых не абы как, а по научной системе, хоть и сложной. И это только отдельный штрих великолепного портрета! Все же, постеснявшись Синельникова, Ванзаров ограничился кратким перечнем дел, в раскрытии которых принял непосредственное участие талант Лебедева.

      Это произвело впечатление. Великий криминалист сожмурился, как заласканный кот, протянул ладонь и одарил крепким рукопожатием. Родион смутился, что такой достойный человек найдет кожу его рук недостаточно сухой. Но Лебедев добродушно хлопнул по плечу и обдал запахом дорогого коньяка:

      – Ну, юное дарование сыска, выкладывайте, что у вас стряслось…

      – Я полагаю, что совершено дерзкое преступление…

      Заскучавший было доктор не вовремя хмыкнул, за что немедленно поплатился:

      – Синельников! Еще один звук – и вылетишь в форточку… Продолжайте, Ванзаров. Отчего решили, что убийство?

      Родион попросил подойти к телу и откинул край сюртука:

      – Как думаете, что это такое?

      Криминалист сощурился и признался, что ничего не замечает.

      – Ну вот же! – указал палец в область, где у трупа полагалось сердце.

      Лебедев нагнулся, разгадывая деталь, скрывавшуюся в рисунке яркой материи, и тихонько присвистнул:

      – Ай да Ванзаров, ай да глазастый. Как вас величать?

      – Родион… – сказал коллежский секретарь и уже не так уверенно добавил: – Георгиевич.

      Синельников, заинтересованный находкой, сунулся к столу. И сразу пожалел. Развернув щуплого эскулапа к выходу,