Ниндзя с Лубянки. Роман Ронин

ваша помощь.

      Азиат по имени Арсений Тимофеевич наполовину поклонился, наполовину кивнул в ответ:

      – Я понял, Иван Федорович. Результаты выемки документов из сейфа японского посольства ничего в этом направлении не проясняют. К сожалению.

      – Все прошло чисто? – вдруг перебил его Юдин.

      Азиат коротко и утвердительно кивнул и ему. Продолжил:

      – В документах есть один отчет Охаси, но он касается только дипломатической работы. Никаких указаний о встрече с Профессором нет, что, конечно, странно. Не только, если предположить, что Профессор работает на японцев, но и вообще, если это был санкционированный рабочий контакт – должен быть отчет в таком случае. Или он был, но отправлен в Токио, и мы его проворонили.

      – Проворонить не могли, – снова встрял в разговор следователь, неприязненно посмотрев на азиата. – Вся переписка перехватывается и копируется на фото. То, что отчет не обнаружен, наводит на мысль, товарищи, что Охаси особо тщательно конспирирует результаты встреч с Профессором или же по ним пока нет никакого результата.

      – Или наоборот, – возразил Арсений Тимофеевич, – это очень личные связи, которые японцы не хотят афишировать у себя на службе.

      – Охаси давно знаком с Профессором? – спросил человек с тремя ромбами.

      – Думаю, года с 1921, – раздумчиво ответил Арсений Тимофеевич, – Макин тогда служил в Дальневосточном телеграфном агентстве – ДальТА, в его бюро в Йокогаме, а Охаси тогда работал в МИДе. В японском, конечно. По делам службы часто бывал и во Владивостоке, и в Йокогаме. Я несколько раз встречал его в редакциях приморских газет, когда работал с Исаевым. Охаси очень интересовался нашей прессой и был весьма недоволен тем, как освещают текущую обстановку некоторые японские журналисты. К тому же, насколько я помню, была оперативная информация, что как раз в Японии в ДальТА приходил наниматься на работу кто-то из японцев, учившихся в бывшей православной миссии в Токио. Возможно, по рекомендации Охаси. Он ведь как раз ее оканчивал.

      Замначальника ОГПУ, до сих пор безучастно слушавший участников совещания, достал сигарету из портсигара, развернул его к середине стола:

      – Закуривайте, товарищи. Будем думать. Иван Федорович, результаты наблюдения за Профессором хоть что-нибудь дали?

      – Только в бытовом плане, Артур Христианович. Жена Макина – Эрнестина, похоже, о чем-то таком догадывается. Точнее, даже уверена в том, что муж ей изменяет с подругой. Вчера у них дома был страшный скандал. Она выгнала и Макина, и Тредиаковскую. Муж в результате ночевал у профессора Попова из института востоковедения. Любовница поехала на почтамт, мы уж думали, что снова на встречу с Охаси, ложную тревогу объявили, но нет. Звонила оттуда во Владивосток своей знакомой. Тоже учительница из той же школы, где работала и жена Макина, – Гиллевич Зоя Федоровна. Разговор записать не удалось, но после него Тредиаковская взяла такси и вернулась в Марьину