Долгий путь к январской реке (из дневников разных лет). Ильгар Мамедов

успокаивать: «На чемпионат мира надо ехать выигрывать. Ты ещё молодой, успеешь. Надо спокойно отнестись к решению тренерского совета. Через полтора месяца Универсиада в Кобэ, в Японии. Поедешь на Универсиаду. Наберёшься необходимого опыта». Главный сказал, значит, тому и быть.

      Через месяц собираемся в Харькове на сбор перед поездкой в Японию, за пару дней до отлёта переехали в Москву, жили в гостинице «Спутник». Сидим в номере, ждём, когда позовут на экипировку, играем вчетвером – Апциаури, Корецкий, Анвар и я – в карты, и тут папа звонит: «Ильгар, не расстраивайся!» Я в недоумении: «Почему я должен расстраиваться?» «Ты что не знаешь? Ты в Японию не летишь». «А кто летит?» «Аркаша Саркисов». Вот уж о ком подумать не мог – он наш, бакинец, но никогда ничего не выигрывал, да и фехтовал так себе. А мне Назлымов обещал, здесь, в Москве, никто слова не сказал. Попытался найти Назлымова – бесполезно. Спросил у Иозаса Удраса – он командовал фехтованием в «Буревестнике», студенческом обществе. Тот: «Это вопрос не ко мне». Ну и для чего меня приглашали на сбор, для спарринга? Наверное, могли бы найти кого-нибудь другого для этой цели.

      Назлымов появился, когда автобусы уже отправлялись в аэропорт. Я, естественно, с вопросом к главному тренеру. А в ответ ничего внятного и конкретного: главный тренер сборной ничего не мог объяснить 19-летнему парню. Так и не узнал, почему остался дома в том, августе 1985-го. Знал, что Удрас дружит с Рафиком Арутюновым, тем самым тренером, к которому я когда-то пришёл на тренировку в кроссовках на одну ногу. А тот как раз Саркисова тренировал. Но по всем выкладкам я был сильнее плюс обещание Назлымова. При этом я понимал, что решение меня не брать было принято раньше. Так почему не объявили мне заранее? Но вопросы я мог задавать только сам себе – никто другой отвечать на них не собирался.

      Про Ждановича в роли старшего тренера

      Февраль. 1986-й. Приезжаем в Раубичи на сборы. Во главе рапирной сборной уже не Визгунов, а Виктор Жданович.

      В сентябре 1985 года я был на всесоюзном сборе, а Жданович на динамовском. В Эшерах. Народу было много. Все общества тогда собирали своих фехтовальщиков. И, понятно, без футбола не обошлось. И в одной из атак я ударил и промахнулся. И Жданович кричит: «Всё, больше ему пас не давайте!» Чего вдруг, думаю, он так на меня взъелся. Я бил по воротам, не попал – с кем не бывало И тут следующая фраза первого олимпийского чемпиона меня шокировала: «И не поможет тебе твой папа со своими деньгами». Я предполагал, что вокруг меня что-то происходит, но уж не до такой степени. «А при чём здесь мой папа? – поинтересовался. – Мы же о футболе речь ведём». И добавил: «Вы не хотите со мной поговорить?» И услышал совсем нелицеприятное, чтобы передать на бумаге. Смысл был такой: кто ты, мол, такой, чтобы я с тобой разговаривал. Если мерить по званиям, то, наверное, он был прав: я – рядовой, а он – полковник. То есть, по его понятиям, мог позволить такое обращение. Но я прежде всего человек. Да ещё южанин. Ну и послал его по известному адресу.

      В октябре 1985 года приезжаем на сбор в Алушту.