Земля. Перл С. Бак

лицо ее сословия. Она будет хорошо работать в поле, и носить воду, и делать для тебя все, что ты захочешь. Она некрасива, но это и лучше. Только люди праздные нуждаются в красивых женщинах, чтобы они развлекали их. Она и неумна. Но она хорошо делает то, что ей велят, и у нее смирный характер. Насколько мне известно, она девушка. Она не так красива, чтобы вводить в соблазн моих детей и внуков, даже если бы она не была на кухне. Если что-нибудь и было, так разве с кем-нибудь из слуг. Но по дворам бегает столько хорошеньких рабынь, что я сомневаюсь, был ли у нее хоть один любовник. Возьми ее и обращайся с ней хорошо: она хорошая рабыня, хотя немного неповоротлива и глупа. Если бы я не думала о своей будущей жизни, то оставила бы ее у себя: для кухни она достаточно хороша. Но я всегда выдаю своих рабынь замуж, если кто-нибудь хочет их взять, а господам они не нравятся.

      А женщине она сказала:

      – Повинуйся ему и рожай ему сыновей, много сыновей. Первого ребенка принеси показать мне.

      – Да, почтенная госпожа, – отвечала женщина покорно.

      Они стояли в нерешительности, и Ван Лун был очень смущен, не зная, что ему говорить и делать.

      – Ну, идите, что же вы! – сказала нетерпеливо старая госпожа.

      И Ван Лун, вторично отвесив поклон, повернулся и вышел, а женщина за ним, а за ней привратник, неся на плече сундук. Этот сундук он поставил на пол в комнате, куда Ван Лун зашел за своей корзиной, и не пожелал нести его дальше.

      Тогда Ван Лун повернулся к женщине и в первый раз посмотрел на нее. У нее было квадратное честное лицо, короткий широкий нос с крупными черными ноздрями, и рот у нее был широкий, словно щель на лице. Глаза у нее были маленькие, тускло-черного цвета, и в них светилась какая-то смутная печаль. Лицо, должно быть, всегда казалось неподвижным и невыразительным. Женщина терпеливо выносила взгляд Ван Луна, без смущения, без ответного взгляда, и только ждала, когда он ее оглядит. Он увидел, что ее лицо и вправду не было красиво – загорелое, простое, покорное лицо. Но на ее темной коже не было рябин, и губа не была раздвоена. В ее ушах он увидел свои серьги, те золоченые серьги, которые он купил, а на руках у нее были подаренные им кольца. Он отвернулся с тайной радостью: у него есть жена!

      – Вот сундук и вот корзина, – сказал он грубо.

      Не говоря ни слова, она нагнулась, подняла сундук за скобу, поставила его на плечо и, шатаясь под его тяжестью, попыталась выпрямиться. Он следил, как она это делает, и потом неожиданно сказал:

      – Я возьму сундук. Вот корзина.

      И он взвалил сундук себе на спину, не считаясь с тем, что на нем новый халат. А она, все еще не говоря ни слова, взялась за ручку корзины. Он подумал о сотне дворов, которыми ему придется идти, нелепо согнувшись под тяжестью сундука.

      – Если бы была боковая калитка… – пробормотал он.

      И она, подумав немного, словно не сразу поняла его слова, кивнула. Потом она повела его через маленький заброшенный двор, поросший сорной травой, с заглохшим прудом. Там под согнутой сосной была старая калитка. Женщина отодвинула засов, и они вышли на