Тайна института. Лидия Чарская

ей никто не отвечает.

      – Mesdames, рыдания прекратились… Фигура шевелится… И я иду узнать, что это такое… – заявляет Ника и, прежде чем ее могут удержать подруги, уже стоит на лестнице, в самом сердце «чертова грота», на ступеньках, ведущих на чердак.

      На счастье, в маленьком окошке, приходящемся вровень с площадкой лестницы, появляется луна. Она заливает своим млечным светом и лестницу с ее темными ступенями, и низенькую дверь, ведущую на чердак, и темную фигуру, лежащую на полу.

      Тихие всхлипывания доносятся теперь до Ники и до замерших в ожидании воспитанниц. И вдруг темная фигура зашевелилась, отбросила платок, прикрывавший ее голову и часть туловища, и медленно поднялась на ноги.

      – Это Стеша! – неожиданно вырвалось у Ники. – Mesdames, не бойтесь, это коридорная Стеша, – чуть повысив голос, звонким шепотом сообщает она подругам.

      Какое разочарование! Увы – всего навсего «бельевая» Стеша! А как приятно было заблуждаться! Как волновала мысль, что здесь происходит что-то сверхъестественное, необычайное, от чего разгорается воображение и по телу пробегает холодная дрожь! Луна… «чертов грот», черная лестница… Рыдания… И вдруг – Стеша, совершенно прозаическое явление!..

      Однако Стеша плачет, а раз плачет, то надо ее утешить. Юные сердечки очень чувствительны к чужому горю. Через минуту вся группа «жаждущих приключений» уже наверху. На тесной маленькой площадке перед чердачным помещением они окружают Стешу. При свете луны всем хорошо видно ее пухлое лицо, залитое слезами, покрасневший кончик вздернутого носа и припухшие от слез губы.

      – Что с вами? О чем вы плакали, Стеша? Кто вас обидел?.. Неужели опять Пиявка? – слышатся полные участия и заботы голоса.

      Но вместо ответа Стеша снова разражается рыданиями. Она так горько плачет, что ее сильные плечи дрожат, и все ее крепко сложенное тело трепещет, как былинка под напором бури.

      – Воды, mesdames! Принесите стакан воды! – командует Алеко.

      Возвратившаяся из класса Золотая рыбка мчится за водой по направлению к дортуару и умывальной, находящимся здесь же, на третьем этаже. Когда она возвращается с наполненной до краев кружкой, Стеша, окруженная институтками и подкупленная общим участием к ее горю, роняет сквозь всхлипывания и слезы:

      – Барышни, не выдайте… Миленькие, не погубите. Узнает Пиявка – со свету сживет… Горе у меня, барышни, миленькие… Дочурку сестры покойной из деревни привезли и мне подкинули… Девчонке пяти годков еще нет… Сиротка она… Вчера я ходила по знакомым, просила Христом Богом взять, приютить у них ребенка. Куда уж! Видно, все друзья лишь до черного дня: и слышать не хотят взять в дом девчонку… А в подвале, в девичьей у себя, нешто можно держать? Надсмотрщица то и дело шмыгает… Капитошка, шпионка эта, того и гляди, инспектрисе донесет, пожалуется… А куда мне Глашку девать? На улицу, что ли, выбросить?.. Ведь обманом мне ее оставила знакомая одна, землячка моя: пришла, подкинула, а сама скрылась.

      – Ах, как необыкновенно все это! Точно в сказке! – зашептали кругом восторженные голоса.

      – Хороша