Герой-любовник, или Один запретный вечер. Екатерина Гринева

так уже спросить нельзя?

      – Как хочешь, – я испытала раздражение на сестру. Если она собралась играть в молчанку – это ее дело. Как сказал мне Денис: «Не вздумай плясать около нее. Она того не заслуживает…»

      – Курица уже готова?

      – Почти. Пойду принесу тарелки.

      Тарелки стояли в шкафу, который находился в маленьком коридорчике-аппендиксе. Мне не хотелось ставить перед Эвой тарелки, которые были на даче в повседневном обиходе – с отбитыми краями и с трещинами. Я собиралась поставить на стол остатки родительского сервиза – семейную реликвию.

      Когда я вернулась с тарелками в руках, Эва стояла у окна и смотрела на куст сирени.

      – Наша сирень, – прошептала она, кивая на куст. – Помнишь – мы его сажали, когда были маленькими?

      – Помню, мы еще измазались в грязи наши фиолетовые плащики.

      – Где они сейчас? – прошептала Эва.

      Я посмотрела на нее с удивлением.

      – Наверное, где-то на чердаке. Мама складывала туда нашу старую одежду стопками. Во всяком случае, я ничего не выкидывала.

      Я поставила тарелки на стол.

      – Садись ближе к столу. Сейчас будем есть.

      – И сервиз этот я помню. Мы ели с этих тарелок по выходным.

      – Хорошо, что ты ничего не забыла. Вот только позвонить или приехать тебе было недосуг… – И здесь я осеклась. Эва смотрела на меня глазами, полными слез.

      – Прошу тебя. – Она прижала руки к груди. – Не надо. Умоляю!

      – Не буду. – Я закусила губу. Черт! Сорвалась. Ведь проводила же я накануне ее приезда сама себе строгий инструктаж: не высказывать никаких претензий, разговаривать ровным спокойным тоном и делать вид, что не было этих шести лет разлуки. И вообще – ничего не было.

      Если это только было возможно…

      Как оказалось – нет.

      – Прости, – выдавила я.

      Эва сделала вид, что не слышит. Как я завидовала в свое время этой ее уникальной и необходимой для жизни способности пропускать ненужную информацию мимо ушей. Как я бесилась, что не была такой, как Эва – легкой, порхающей по жизни, быстро завязывающей знакомства и также быстро отсекающей их. Эва обладала талантом жить. А я – портить себе и окружающим настроение и нервы. Как говорила моя мать – стальной у тебя характер – Александра. Нужно быть гибче, уметь прощать, приспосабливаться к обстоятельствам.

      Как же – приспособилась! Это было мне не дано, как слепцу – зрение. С последнего места работы меня с треском выгнали. Я пошла на конфликт с одним папашей – крутым челом, поставив его сыну двойку по истории. Все вокруг уговаривали меня не делать этого – завуч, (директриса лежала в больнице), коллеги, мамина сестра тетя Люся. Только Денис поддерживал меня.

      – Нечего гнуться под этими холуями.

      – Я не из-за этого. Я из принципа. Если его сын – болван, то пусть и получает по полной. Бабки здесь не причем.

      – Принципиальная ты моя, – усмехнулся Денис.

      – Ага! Только мне от этого не легче. Предвижу я, как пить дать, проблемы. И немаленькие.

      – Думаешь, тот папаша подкараулит тебя и устроит темную?

      – Кто