Заземелье. Надежда Волгина

так…

      – Как?! – выкрикнула я и тут же испугалась, что мой крик может быть слышен в приемной.

      Алексей вздрогнул и быстро захлопнул капсулу, видимо опасаясь, что я не перестану кричать.

      На этот раз прием закончился быстрее обычного. Алексей был до крайности озабочен, когда помогал мне выбираться из капсулы, и даже не пытался заговорить, как мы это делали всегда. Мне пришлось покинуть его кабинет, когда поняла, что он больше ничего не скажет. Правда, он вышел со мной в приемную и обратился к Филиппу:

      – Можно мне с вами поговорить, господин? – его речь сопровождалась учтивым поклоном.

      – Жди здесь! – приказал Филипп и проследовал в кабинет за врачом.

      Я осталась в тишине и одиночестве. Господин? Почему его все так называют? Какой вес он тут имеет? Явно немалый… Тогда вообще не понятно, почему он лично возится со мной.

      Я подкралась к двери, в надежде хоть что-то подслушать. Говорили очень тихо, и до меня долетали обрывки фраз, из которых я мало что понимала.

      – … мозг воспален… потрясением… не выдержит, – выхватила я из взволнованной речи Алексея.

      – Не тебе решать! – строго произнес Филипп.

      – … постепенно… сразу… время…

      Алексей говорил слишком тихо. Я ничего не понимала из отдельных слов, что удавалось разобрать. Молила, чтобы он заговорил погромче, чтобы хоть что-то узнать.

      От двери успела отскочить вовремя, заслышав шаги. Через мгновение из кабинета вышел Филипп, и его лицо ничего хорошего не предвещало.

      На этот раз он схватил меня за руку, не обращая внимания на гримасу боли на моем лице, и поволок за собой. Воспаленные пальцы нещадно жгло, и в какой-то момент я не выдержала и застонала, а потом вырвала свою руку из его.

      – Что?! – почти закричал он на меня, резко остановившись.

      – Ничего?! – прокричала я в ответ. – Пальцы болят, а ты хватаешься…

      Тогда, он молча развернулся и продолжил путь. На этот раз он зашел со мной в комнату.

      – Дай руки! – потребовал он, закрыв за нами дверь и не двигаясь дальше.

      Я молча протянула ему руки с бордовыми подушечками пальцев. Какое-то время он просто удерживал их в своих, молча разглядывая.

      – Какую норму тебе установила Ивана? – наконец спросил он.

      – Двести пятьдесят палочек.

      Филипп нахмурил брови, но ничего не сказал, как я не ждала. Показалось мне, или в его взгляде на самом деле мелькнуло подобие нежности, когда он обхватил мои руки своими, чтобы лечить привычным способом? Наверное, я умудрилась к нему привыкнуть, раз прикосновение не было противно. Напротив, его горячие ладони приятно согревали, жжение в пальцах не доставляло дискомфорта. Я даже немного разочаровалась, когда он выпустил мои руки.

      – Послушай… – куда подевалась его уверенность в себе? Почему заговорил таким странным голосом? – Завтра ты предстанешь перед советом колонии. Избежать наказания не получится, но я попробую… смягчить его.

      – И ты не расскажешь, в чем состоит наказание? – это было