день история с солью повторилась. Результат замечательный. Стоило пристально посмотреть на Серёгу-Приятного-Аппетита и подумать о соли, как он её тотчас же приносил. Дальше эксперимент усложнился. Попеременно Даня требовал, мысленно, то перец, то ложку, то салфетку. И – о чудо! – приносил! Аспирант Хомич всё тщательно записывал, систематизировал и делал выводы. Через месяц ежедневных опытов, с перерывом на выходные дни работника с синдромом Дауна Серёги, у Даниила собрался неплохой объём материала. И с ним он пошёл к своему руководителю. Руководитель сидел на своём месте долгие годы и занимался тем, что разгадывал кроссворды, а после работы предавался любимому наслаждению – пил. Реакция его была предсказуема. «Знаешь, Даня, занимайся-ка ты своей темой, а с ерундой… Вон – сходи на Лубянку. Там такое любят», – сказано было явно с шуткой, или даже с издёвкой, но воспалённый мозг учёного воспринял это почти командой. И он пошёл. И, что вы думаете – его послали? Нет. Прикрепили к «человеку», и попросили докладывать о результатах, намекнув, что этой темой занимается целый отдел, но чтобы туда попасть, нужно много всяких барьеров преодолеть. А таких «желающих, на халяву прибиться к конторе, за деньги, спецпаёк, спецмедобслуживание и прочие блага – хватает!» Время шло. Эксперименты усложнялись, пока Серёга не пропал. Олимпиада! Блин. Всех людей, «не соответствующих образу советского человека», убрали. Пьяниц и дебоширов – за сто первый километр, инвалидов – в больницы и профилактории, нищих – пинками из подземных переходов. И видимо, Серёга-Приятного-Аппетита попал под категорию душевнобольных. Ну, такая была политика! Пропал милый малый, а вместе с ним застопорились Данины эксперименты. Конечно, людей с таким отклонением от нормы, достаточно много. Вот только их, как правило, либо опекают родные, которые не позволят экспериментировать над ними, либо содержат в специнтернатах. Туда вход заказан. Это на загнивающем Западе их считают абсолютно нормальными, но имеющими некоторые особенности поведения и развития. У нас же, как во всём.
Сотрудники КГБ только в кино и книгах бережно относятся к талантам, на них работающим. Не получилось у еврейчика – и ладно. Они не хотели пускать «чужака» на свою «сочную поляну». Своих теоретиков хватает. Сотрудники КГБ прежде всего люди, и на уме у них отнюдь не эфемерная безопасность Родины, а вполне реальные вещи. Премии. Квартиры. Должности. И какой-то там придурок со своими даунами их не интересовал. Даня помыкался, да и забросил работу. Потом началась перестройка с гласностью. Потом развал всего, что и так держалось непонятно на чём, и работа легла в стол, как сотни других, гораздо более интересных и перспективных, и не только с точки зрения их авторов. Даниил Львович защитился по другой, более прозаической теме. Крепко засел в НИИ. Стал доктором. Преподавал в институте, но своё детище холил и лелеял в свободные минуты, предаваясь работе, втайне от всех, как порядочный семьянин, втихаря посещающий любовницу. Проект молодости, благодаря
