Путешествуя с признаками. Вдохновляющая история любви и поиска себя. Шэннон Леони Фаулер

к себе полуобнаженное тело Шона – мне хотелось забраться на койку и обвиться вокруг него, – и моя рука двинулась к концу страницы.

      Одна из израильтянок подошла к нам и твердо положила руку поверх моей.

      – Это необходимо перевести.

      Вторая девушка не отставала от нее.

      – В такое время будет очень трудно найти переводчика, – ответил врач. – Ей нужно подписать это сегодня.

      – Она ничего не подпишет, пока не будет перевода.

      Я слушала их разговор так, словно он не касался меня, отстраненно, глядя на Шона. Жалея, что его глаза не захотели закрыться. Жалея, что он не одет. Жалея, что нас никак не оставят в покое.

      – Она может заказать перевод завтра. После того как подпишет.

      – Она не будет подписывать ничего на тайском.

      Врач вздохнул и подтащил свой стул ко мне. Стал сам переводить свидетельство, указывая на ряды точек и витиеватых знаков.

      – Это время, когда вы привезли его в клинику. Это время, когда мы прекратили реанимационные мероприятия. Это официальное время смерти. Это официальная причина смерти.

      – И какова же причина смерти? – обе девушки смотрели через его плечо на свидетельство.

      – Утопление в состоянии алкогольного опьянения.

      Я отвела взгляд от Шона. Круглое лицо доктора было спокойно, челюсти плотно сжаты.

      – Но я же говорила вам, он не был пьян. Я говорила вам, что он не тонул. Его ужалила какая-то тварь, – мой голос был тонким и звучал незнакомо.

      Девушки согласно загомонили. Да, они были на пляже. Он не захлебнулся. Вот тогда-то я их, наконец, узнала. Это они стояли за моей спиной, когда я упала на колени на мокрый песок рядом с телом Шона. Та, что повыше, придерживала меня за плечи, когда я начала кричать.

      Теперь девушки указывали на голые ноги Шона. Узкие красно-фиолетовые линии многократно обвивали его икры. Тонкая сеть воспаленных узелков тянулась от щиколоток до бедер. Казалось, рубцы вздуваются и темнеют прямо на наших глазах.

      Я не могла оторвать глаз от этих вздувающихся рубцов. Это была не морская оса. Шон держал меня на весу в воде, мои ноги были в безопасности, оплетенные вокруг его талии, пока щупальца обвивали его ноги подо мной.

      Девушки продолжали наседать на врача.

      – Она не подпишет ничего такого, где будет сказано об алкогольном опьянении и утоплении! Она ничего не подпишет, пока это не будет исправлено.

      Врач снова вздохнул и поправил очки.

      – Тогда у него, должно быть, аллергическая реакция на медуз. У него была аллергия на пчел? – Он смотрел прямо на меня, игнорируя девушек.

      – Нет… Так что же, если бы меня ужалила медуза, со мной все было бы в порядке?

      – Возможно, она вас и ужалила, а вы об этом даже не знаете.

      Это была какая-то бессмыслица. Я бы почувствовала жжение, пусть даже без анафилактической реакции. Перед отъездом в Китай Шон наступил босой ногой на пчелу на подъездной дорожке возле дома родителей – и никаких побочных эффектов. Как же такое может