Обрученные Венецией. Мадлен Эссе

держала свечу, которую намеревалась поставить Богородице.

      – Я не желаю читать то, что чуждо моему сердцу, – промолвила Каролина и, словно с осознанием вины, склонила голову. – Прошу тебя, святейшая Дева Мария, простить меня за то, что не желаю обращаться к Тебе со словами, написанными чужими для меня людьми, хоть и признанными святейшей матерью-Церковью. Возможно, моей душой играет гордыня и этим я, бесспорно, виновата перед Богом. Но я жажду читать молитву с сердцем, поэтому и буду говорить о том, что так томит и беспокоит мою душу. Моими предками создан мир, который невозможен для счастливой жизни. Духовенство моей республики создало все условия для того, чтобы человек был подчинен и унижен. Я не смею судить их, но, будучи рабой этих деяний, я понимаю, что они исходят лишь из алчности. Мне ли говорить об этом, когда Ты, Святейшая Всецарица, видишь все с высоты небес куда лучше меня? Одно могу сказать с прискорбием: все, что так ценно для души, – чувства и духовные желания – сегодня не имеют ценности, и мое сердце сие обстоятельство разрывает на куски. В мире правят деньги, мужчины пользуются властью и слабостью женщин, поэтому осознание таких грехов, как прелюбодеяние, алчность, уничижение других чуждо нашим беспомощным душам. Жажда власти и корыстолюбие завладело сердцами аристократии, не давая возможности бедным для выбора. Я не желаю их осуждать, но желаю лишь открыть Тебе мое сердце. До недавнего момента я молилась лишь потому, что так требовали от меня, а порой во время молитвы страдала блужданием помыслов о приземленных и порою низких вещах. Я жажду открыть Тебе душу, но по причине своенравия, присущего мне, я не желаю, чтобы мне указывали, как надобно это делать…

      На какое-то мгновенье Каролина смолкла, словно пытаясь собраться с силами. В горле застрял сухой ком, мешавший вырвать наружу то, что созревало в душе столько времени. Мольба… Мольба о помощи и милосердии свыше. И теперь ее сердце наполнялось истинной верой в то, что молитва будет услышана.

      Каролина, словно обессилевшая, упала на колени, ощутив вырывающиеся из своих уст тихие рыдания.

      – Все, о чем молю я, Пресвятая Дева, – это о счастье, которое так безжалостно вырывает из моих рук человек. В моем сердце все еще тлеет надежда, что по Божьей воле является возможным ослабить путы, сдавившие мое горло и лишающие права выбора. Мои родители подчинились воле общества и отвергли любовь во имя преобладания над чувствами материальных благ. Мое сердце неспособно насытиться и удовлетвориться этим. Оно упрямо жаждет любви, ибо лишь она станет для меня спасением и смыслом для продолжения жизни. Да простит меня Бог, если согрешаю своими мыслями, но все иное в моем сердце будет обманом: я чувствую себя неспособной подчиниться родительской воле и выйти замуж во имя чего-то иного, помимо любви и искреннего уважения к будущему мужу. Я жажду испытывать его объятия не потому, что к этому принуждает супружеский долг, а потому, что это поможет ощутить меня еще более счастливой. Я всем сердцем хочу стать для своего