Режиссер волейбольного театра. Геннадий Шипулин

девяносто пять лет. Я быстро созвонился с одноклассниками, мы купили шикарный пуховый платок, огромный торт, поздравили нашего педагога, а потом поехали к Вечному огню, к школе, зашли в класс, повспоминали ученические годы – прекрасно время провели.

      Между прочим, я ведь еще и в музыкальной школе учился, по классу баяна. Сегодня удивляюсь даже, как все успевал: и спортом заниматься, и на баяне играть, и хорошие отметки получать в обычной школе. Опять-таки это была инициатива отца – пойти учиться музыке, он и баян мне тульский, знаменитый в те годы, купил. Но инструмент был огромный и тяжелый, а я – маленький. Таскал его за плечами в мешковине. Но при виде даже маленькой горки садился на него и скатывался, как на санках. А потом на уроке не мог взять, скажем, ля минор второй октавы – инструмент-то намок. Ну и двойки получал. Отец потом разбирался со мной. Но я и позже не мог отказать себе в удовольствии прокатиться на баяне…

      Кстати, и сейчас под настроение музицирую – у меня дома есть баян. Не говоря уже про пианино. Но это для внучек.

      А какие театральные постановки папа придумывал! Это был подлинный домашний театр. Декорации и костюмы делали из штор, старого трюмо, да все годилось, что под руку попадалось. Ставили, как правило, по Гоголю нечто среднее между «Ревизором» и «Мертвыми душами». Отец, помню, был режиссером и одновременно играл Городничего, а старшая сестра – Коробочку. Мне же доверяли только второстепенные роли – на главные по возрасту не проходил.

* * *

      После школы поступил в институт, тогда он был единственный в городе – Белгородский государственный технологический институт строительных материалов. Правда, отучился недолго – получил повестку в армию. И хотя имел на руках справку об отсрочке от призыва, решил посоветоваться с отцом, как поступить. Хотя нисколько не сомневался, что он скажет. Все так и произошло: «Ты, сынок, обязан отдать долг Родине». В тот момент я не знал, что предстоит отправиться вначале в учебку в Евпаторию, на различные военные полигоны, на стрельбы в Астраханскую область, надеть погоны ПВО, а потом в Египет на настоящую войну. Впрочем, выбирать не приходилось. Приехали из учебки ночью в Николаев в гражданских костюмах, пальто и шляпах. В таком виде технику грузили на корабль. А перед этим генерал проводил инструктаж. Спрашивал: «Есть желание выполнять интернациональный долг?» Ответ мог быть только один: «Так точно, товарищ генерал». «Кругом!» – и пошел на корабль.

      Не очень люблю вспоминать те времена. Скажу только, что это была настоящая война, точно такая же, как сегодня происходит в Сирийской Народной Республике. Потому пришлось пройти суровую армейскую школу не на каких-то учениях, а в реальной боевой обстановке. Довелось пожить в степи, в палатках, без воды и еды. Колючки, шакалы, грязь… Никому не пожелаю пройти через это. А с другой стороны, это была суровая школа жизни, которая окончательно сформировала и закалила мой характер.

      Родные, понятно, ничего не знали. Мама несколько раз пыталась передать мне посылки, ездила