Клинки императора. Брайан Стейвли

– всегда, всегда! – держать эти два вещества отдельно друг от друга. «Мы вообще-то любим взрывы, – с усмешкой объяснял он, – но мы любим, когда можем их контролировать». Может быть, Валин упустил из виду что-то существенное, но насколько он понимал, если бы Гвенна хотя бы прикоснулась камешком, который держала в пинцете, к стенке своей трубочки, кому-то пришлось бы собирать по руинам части их тел. Он хотел было что-то сказать, но передумал и просто глубоко вдохнул и задержал дыхание.

      – Именно поэтому, – проскрипела Гвенна, засунув пинцет в самую глубь, отпустив камешек и одним ловким, точно рассчитанным движением вытащив пинцет обратно, – мне не стоит мешать.

      – Ты закончила? – спросила Лин.

      Гвенна фыркнула.

      – Не так быстро. Если он сдвинется хотя бы на полдюйма, у этого ангара слетит крыша. А теперь заткнитесь.

      Лин заткнулась, и они вдвоем принялись напряженно-зачарованно смотреть, как Гвенна протянула руку в перчатке к флакону с пузырящимся воском, ухватила его двумя пальцами и опрокинула над трубочкой. Послышалось тихое шипение, из отверстия трубочки выплыла струйка едкого пара… и воцарилась долгая пауза.

      – Ну вот, – наконец произнесла Гвенна, кладя трубочку на столешницу и выпрямляясь. – Теперь я закончила.

      – Что это такое? – спросил Валин, опасливо поглядывая на приспособление.

      – «Звездочка», – пожала плечами девушка.

      – Как-то не похоже на обычную «звездочку».

      – Я и не заметила, что ты стал специалистом по взрывчатым веществам, пока я выходила.

      Валин едва сдержался. В конце концов, он пришел сюда, чтобы просить Гвенну об одолжении. Лин, стоило заметить, держала рот на замке, а если она могла соблюдать приличия, то мог и Валин.

      – Кажется, она немного длиннее и тоньше обычной трубки? – спросил он, пытаясь выказать заинтересованность.

      – Есть немножко, – отозвалась Гвенна, изучая свое произведение и соскребая с него ногтем застывшую каплю воска.

      – Зачем?

      – Больше. Громче. Горячее.

      Она пыталась говорить небрежно, но в ее голосе было что-то такое… что-то, чего Валин не ожидал услышать. У него ушло несколько мгновений, чтобы понять, что это было: гордость. Гвенна всегда казалась настолько язвительной, настолько закрытой, что ему было сложно представить, будто она может чувствовать еще что-то помимо гнева или желчности. Неожиданное открытие, что она может в самом деле чувствовать радость по отношению к чему-либо во внешнем мире, обезоружило его. Однако стоило ему начать переоценивать свое мнение на ее счет, как она снова набросилась на него с обычной хмурой гримасой:

      – Ты собираешься рассказать мне, зачем пришел, или как?

      Валин понял, что испытывает странную нерешительность. Его страхи, которые Лин старательно раздувала, показались ему неестественными и надуманными теперь, когда пришло время огласить их вслух.

      Гвенна нетерпеливо развела руками.

      – Я так понимаю, что ты слышала