Клинки императора. Брайан Стейвли

был расположен ангар, напоминала кусок каменистой пустыни или дно высохшего озера: из растрескавшейся почвы торчали редкие полуобгоревшие стебельки, обнажившиеся известняковые глыбы молчаливо плавились на горячем солнце, и над всем висел едкий запах селитры. Не считая тех кадетов и кеттрал, чье обучение было посвящено взрывчатым веществам, большинство обитателей базы предпочитало обходить это место стороной.

      Валин бросил взгляд на Ха Лин, пожал плечами, толкнул шаткую дверь, заскрипевшую на петлях, и шагнул через порог. Внутри царил полумрак, но темно не было: солнечные лучи проникали через многочисленные щели в стенах, да и тонкая парусина, закрывавшая окна, пропускала достаточно света. По центру помещения, выстроившись в ряд, стояли разбитые лабораторные столы; некоторые из них были расчищены, на других громоздились кучи приборов и инструментов – перегонные кубы, реторты, пробирки, плотно закупоренные бутыли. В лучших обычаях кеттрал здесь не было никаких стандартов; подрывник каждого крыла собирал собственный комплект боеприпасов в соответствии со своими желаниями и нуждами. Разумеется, имелись и некоторые базовые рецепты, но большинство умельцев предпочитали импровизировать, изобретать, мастерить собственными руками. Валину доводилось видеть «звездочки», взрывавшиеся фиолетовым пламенем, и «кроты», способные выдрать в скальном основании дыру размером с фундамент сельского амбара. Понятное дело, что такие эксперименты были сопряжены с некоторым риском.

      За время своей практики в ангаре Валин видел, например, как молодой кадет по имени Хальтер Фреммен зажег вполне безобидную с виду свечку. Залетевший порыв ветра качнул язычок пламени, и тот коснулся черной кадетской униформы. Ткань моментально занялась; затем огонь прошел глубже и начал проникать под кожу. Несколько друзей Хальтера оттащили его к одной из больших деревянных лоханей, стоявших поблизости, и окунули в воду, но даже под водой пламя продолжало вгрызаться в плоть, испуская яркое, яростное сияние. Валин стоял окаменев. Его учили быстро и решительно действовать в чрезвычайных обстоятельствах, но это… Никто никогда не рассказывал ему, что делать с огнем, который невозможно погасить. В конце концов Ньют, их инструктор по взрывному делу по прозвищу Афорист, вытащил вопящего парня наружу и закопал в песок. Только тогда чудовищное пламя угасло, но к тому времени у несчастного обуглилась половина кожи на теле и вытек один глаз. Он умер три дня спустя.

      Вначале Валин решил, что в ангаре никого нет, но потом заметил в дальнем конце Гвенну – неподвижная, как камень, с лицом, скрытым завесой огненных волос, она склонилась над столом и, судя по всему, засовывала что-то в длинную трубку очень тонким пинцетом. Она никак не приветствовала их и даже не подняла голову; впрочем, Валин и не ожидал приветствий. Он не разговаривал с Гвенной с того дня, когда узнал о смерти отца – с того дня, когда она чуть не оторвала ему голову из-за незастегнутой пряжки, – и понятия не имел, дуется она на него до сих пор или нет. Те, кто знал Гвенну, не исключили бы первого варианта.

      Нельзя