Клинки императора. Брайан Стейвли

религиозных орденов и в самом деле довольствовались небольшими вооруженными отрядами, используя их лишь для охраны своих храмов и алтарей.

      Однако Уиниан IV, Верховный жрец Интарры, постепенно наращивал свои силы на протяжении уже более десяти лет. Было сложно дать точную оценку числа его приверженцев, однако Адер полагала, что они исчислялись десятками тысяч человек на двух континентах. Что еще хуже, Интарра была богиней-покровительницей линии самих Малкенианов – императорской династии с сияющими глазами, претендовавшей на законность именно ввиду ее божественной милости. Растущее влияние храма Интарры и ее Верховного жреца могло лишь подорвать доверие к трону. Не нужно было далеко идти, чтобы найти причины, по которым Уиниан мог пожелать убить императора.

      Сыны Пламени были одеты не менее аккуратно, чем аннурские легионеры, и так же, как они, отказались от военной пышности ради надежного вооружения и доспехов. Первый отряд был вооружен небольшими арбалетами; за ним двигался лес коротких копий, тупые концы которых слаженно ударяли в землю в такт марширующему войску. И так же, как и над аннурскими легионами, над этим войском реял штандарт с изображением солнца, однако в отличие от символа имперских войск, это было не восходящее солнце, а полная сияющая сфера во всем своем блеске.

      Лишь когда иссяк длинный поток военного великолепия, показались носилки с телом Санлитуна. Двенадцать эдолийцев несли их на своих плечах – те же самые двенадцать человек, которым было поручено охранять императора в тот день, когда Уиниан вонзил клинок в его спину. Когда они приблизились, Адер смогла разглядеть аккуратные повязки, которыми заканчивалось правое запястье каждого из гвардейцев: Мисийя Ут, Первый Щит эдолийской гвардии после смерти Кренчана Шо, лично отрубил им кисти рук. «Зачем вам мечи, если ни один из вас не сумел защитить императора?» – сказал он им, рыча от гнева, прорывавшегося сквозь слова.

      Адер знала каждого из двенадцати: даже самый молодой из них служил в Рассветном дворце уже больше пяти лет. При виде их ее сердце наполнилось гневом и печалью. Они не исполнили свой долг, и из-за этой оплошности ее отец был мертв. И тем не менее ее отец сам приказал им остаться, когда входил в храм. Сложно защищать человека, который отказывается от защиты.

      Если эдолийцы и чувствовали боль в отрубленных конечностях, они показывали ее не больше чем напряжение под тяжестью императорских носилок. Лицо каждого из них выражало столько же эмоций, как если было бы высечено из камня, и несмотря на пот, выступивший у них на лбах, гвардейцы маршировали точно в ногу.

      Когда носилки достигли открытого входа в гробницу, вся колонна резко остановилась. Солдаты встали на караул, барабаны смолкли. Адер и остальные министры спустились по деревянным ступенькам со своего возвышения.

      Речи, которые произносились перед гробницей, были настолько же многословными, насколько и бессмысленными. Адер слушала, как они плещут над ней, словно холодный дождь: «долг», «честь»,