Ленька Пантелеев. Леонид Пантелеев

собрании. Именно поэтому всеми силами, правдами и неправдами необходимо добиваться большинства…

      – К сожалению, Оскар Осипович, правдами многого не добьешься, – показывая ослепительные зубы, весело пробасил Волков-отец. – Неправдами оно как-то сподручнее, как выражаются у нас на работах десятники.

      – Миша, расскажи про Пелагею, – перебила его жена. – А-а, да!.. Пелагея! Это, имею честь доложить, наша оберкухмистерша, кухарка. Третьего дня я спрашиваю у этой особы: «Пелагеюшка, матушка, вы за кого, собственно, имеете намерение голосовать на предстоящих выборах?» А она: «Мне, – говорит, – Михаил Васильевич, все равно, за кого… Мне бы только чтобы телятина на рынке подешевше стала». – «Ах, так? – я говорю. – Великолепно! В таком случае вам, почтеннейшая, следует голосовать за „Партию народной свободы“. Не забудьте – избирательный список номер два».

      За столом дружно захохотали.

      – Вот это называется агитация! Чудесно! Правильно! Так и надо.

      Ленька положил ложку, кашлянул и вдруг неожиданно для самого себя громко сказал:

      – Ей бы надо за большевиков голосовать.

      За столом сразу стало тихо. Все переглядывались и с удивлением смотрели на мальчика. Особенно страшно и даже зловеще, как показалось Леньке, смотрел на него бородатый Волков-отец.

      – Почему-с? – тихо спросил он, подняв над тарелкой вилку.

      – Потому, – смутился Ленька. – Потому что это их партия… рабочая…

      Вокруг зашумели. Кто-то засмеялся. Кто-то неодобрительно крякнул.

      – Позвольте, позвольте, – сказал хозяин, строго рассматривая Леньку. – Собственно говоря… я не совсем понимаю… Вы с кем живете, юноша?

      – Я… с мамой, – пробормотал Ленька.

      – Вот как? А кто ваша мама?

      – Она учительница музыки.

      – Тэк-с.

      Волков-отец посмотрел на Волкова-сына.

      – А вы знаете, молодой человек, кто такие большевики?

      – Нет, – краснея, ответил Ленька.

      – Не знаете? Так знайте!

      И, постукивая вилкой по краешку тарелки, хозяин строгим учительским голосом заговорил, обращаясь к одному Леньке:

      – Большевики, милостивый государь, это тевтонские наемники, шпионы, заброшенные в наш тыл неприятельским штабом. За немецкие деньги эти бунтовщики сеют смуту в нашем отечестве, призывают рабочих к забастовкам, солдат к неповиновению. Это враги, которых надо ловить и расстреливать на месте без суда и следствия.

      Ленька побледнел. Он вдруг вспомнил Стешу, ее сундучок в «темненькой», большевистский плакат, фотографию усатого человека в черном пальто…

      Что же это? Неужели это правда? Неужели их горничная – тоже германская шпионка? От одной этой мысли куриная кость встала у него поперек горла.

      Он уже не слушал больше Волкова-отца. Он думал о Стеше.

      Как ему раньше не пришла в голову эта страшная догадка?! Ведь он столько раз читал в газетах о шпионах, он помнит, что в некоторых газетах называли шпионами большевиков. Почему же он не подумал до сих пор о Стеше?! Ведь горничная сама призналась, что она за большевиков…

      Он