Право быть. Вероника Иванова

способными лишь травить разум, но ни на шаг не приближать к исцелению.

      Дракон? Да, но я понял, что и в какой мере отличает меня от всех моих родственников, только теперь. Так можно ли мне называться драконом?

      Разрушитель? И снова по капле, долго, муторно, невыносимо, каждый раз переворачивая привычный мир с ног на голову, мне доставались знания об этом страшном титуле, а когда я наконец собрался с силами принять свою судьбу, оказалось, что в моих услугах мир больше не нуждается. Потеряв смысл существования, я получил то, о чем не смел и мечтать, то, что иногда снилось мне перед самым рассветом…

      Свобода. Она жжет кожу моих рук, и все-таки я не разожму пальцы, как бы больно мне ни было. Потому что больше у меня ничего не осталось.

      – Вышло так, что я появился на свет вопреки желаниям моих родственников. Кроме матери, конечно, иначе она бы избавилась от плода. Ну а потом… Раз уж родился, а брать на душу грех убийства никто не захотел, так живи. Ешь, пей, учись, расти, играй. Меня многому научили, это правда, и мне даже внушили, что я приношу пользу… тем, что вообще живу. Но совсем недавно я узнал, что эта польза утратила свою значимость и ценность. В моих услугах больше никто не нуждается. Можно сказать, мне дали отставку, полную и бесповоротную. Я получил свободу, но не знаю, что с ней делать.

      Конечно, рассказ неполон, но нужно ли раскрашивать его в разные цвета всевозможными деталями? Я сказал то, в чем уверен с сегодняшнего утра, остальное оказалось вредными иллюзиями. Что будет завтра, не разочарует ли меня новый рассвет, не заставит ли выгнать прочь очередную неподтвердившуюся «правду»? Все может случиться. Первое время повороты истины вокруг своей оси забавляют, потом приедаются, и должно произойти нечто невероятно непредсказуемое, чтобы разочарования вновь стали меня удивлять.

      – Отставка? Мне бы тоже когда-нибудь уйти в отставку, да видно, не получится. Хотя… Могу представить, что ты чувствуешь, оказавшись не у дел после…

      После того как показал, насколько сильно мне нравится вершить судьбы мира, он это хочет сказать?

      – После того как сделал то, что, может, никогда не удалось бы никому другому.

      Он меня подбадривает?!

      Оборачиваюсь, смотрю прямо в карие глаза, надеясь понять, шутит их обладатель или говорит серьезно, но терплю сокрушительное поражение, потому что Борг не смеется и не сочувствует. Рыжий возмущен до глубины души.

      – Так часто бывает, я сам видел. Делаешь то, делаешь сё, из кожи вон лезешь, добиваешься победы дорогущей ценой, а тебя хорошо еще если попросят уйти, а то и пинком выгонят. А ты никому дорогу не перешел? Уж слишком похоже, что твое место кому-то понадобилось.

      Ох, сомневаюсь, чтобы Маллет, даже находясь не в самом здравом уме, обратился к богам с подобным желанием. Или же…

      Он осознал дарованное могущество, это можно было заметить, не особо щуря глаза. Он испытал восторг и упоение. Не пришедшей в руки властью, разумеется, парень пока не в состоянии понять, обладателем чего стал, но он был счастлив, я чувствовал. Что выросло из той радости позже,