Право быть. Вероника Иванова

то ее имя можно навсегда вычеркнуть из памяти. Если несчастна… Тогда ее будет вечно мучить мысль о совершенной ошибке, и дни прежнего счастья тоже не наступят. А уж если она польстилась на деньги…

      – Тот парень, с которым ушла ваша жена, он тоже хвалился заработанными монетами?

      Тарквен растерянно качнул головой:

      – Нет, у него при себе ничего не было.

      – Значит, только собирался на заработки? Но зачем тогда ехать вместе с женщиной, если жизнь на севере сурова, и тем более, если скотогонов вербуют всего на три месяца? Раз уж женщина влюбилась, она вполне могла бы подождать, пока возлюбленный вернется, да еще и с деньгами.

      – А ведь вы правы… – Хозяин гостевого дома наморщил лоб. – Это было бы и разумнее, и выгоднее, ведь Мелла тоже ничего с собой не взяла, ни единой монетки.

      Итак, деньги тут ни при чем. Хотя, если попробовать рассудить здраво, могла ли жена хозяина гостевого дома польстится на посулы прохожего незнакомца, пусть и с набитым кошелем? Монеты как люди – приходят, а потом уходят, и если не пускать их в дело, можно каждый год пастушонком гонять на севере коз. Женщине же нужно что-то основательное, внушающее уверенность. Нужен дом. А хозяйка дома все равно что комендант крепости: держит оборону до последнего, это я слишком хорошо изучил еще на примере моей драгоценной сестры.

      Что-то я еще упускаю, что-то очень важное. Они переправились через реку перед самым туманом. Им повезло больше, чем мне, но если бы они вчера, к примеру, попробовали сбежать, то… Должны были оказаться на восточном берегу. Вот только оттуда дорога идет на юг, а не на север.

      – Скажите, паром здесь ходит всегда одинаково?

      – Как вас понять?

      – Уходит в одно и то же время к одному и тому же берегу?

      – Да, пожалуй. Перед туманом он всегда встает с той стороны реки, потому что там русло помельче.

      Любопытная картинка, не правда ли? Приходит незнакомец, несколько дней живет в гостевом доме, очаровывает жену хозяина, уводит с собой, но неизвестно куда, потому что он и не собирался на северные пастбища, и не возвращался с них. Так был ли он вообще скотогоном? Конечно, мой вывод уже ничем не сможет помочь дуве Тарквену, слишком уж я запоздал, но огласить его все же нужно:

      – И с чего вы ополчились на скотогонов? Тот человек был кем-то другим. При нем не было денег, и он отправился на юг, а не на север.

      Хозяин гостевого дома опешил, вслушавшись в мои слова, и мне даже стало немного стыдно собственной дурной привычки сообщать людям неприятные известия.

      – И как я не подумал… Столько времени сам себя разорял, а выходит, даже злился не на того, на кого был должен. Но тогда… – В глазах Тарквена задрожали слезы. – Тогда… Я больше никогда ее не увижу? Ведь это мог быть один из «ловчих»…

      Что же я наделал! Вместо того чтобы успокоить человека, может быть, даже внушить крохотную надежду на лучшее, разбил все на мельчайшие осколки. Попытаться склеить хоть одну горсточку?

      – Почему вы заговорили о «ловчих»? Ваша жена была поразительной красавицей?