Операция «Турнир». Записки двойного агента. Анатолий Максимов

мы чувствовали, что французы ведут научную и техническую разведку против своего партнера по НАТО. Французы добывали эти материалы для себя, а наш источник из аэрокосмического исследовательского центра Франции передавал их копии советской разведке. То же самое происходило с разведывательными возможностями нашего источника в Израиле.

      История «атомного шпионажа» еще не стала достоянием гласности в моей стране. Мы стыдливо отрицали участие советской разведки в похищении секретов создания американцами атомной бомбы. И это в то время, когда в судебном порядке такое участие было доказано и воробьи на крышах всего мира уже чирикали о роли нашей разведки в создании отечественной атомной бомбы. В начале шестидесятых годов мы уже имели собственную бомбу оригинальной конструкции и водородную не менее оригинального решения. Но над «атомным шпионажем» витала тень загубленных жизней супругов Розенберг, которые не признали себя виновными в хищении атомных секретов и отрицали связь с советской разведкой. Это стоило им жизни. Они мученически приняли смерть на электрическом стуле.

      Постепенно я узнавал от своих коллег о роли нашей разведки в проникновении в «Манхэттенский проект» и участии в этой беспрецедентной акции нашего начальника Квасникова, его помощника Барковского и затем пришедшего в отдел Анатолия Антоновича Яцкова.

      Квасников любил беседовать с теми, кто непосредственно вел оперативные дела разведчиков за рубежом. Поэтому вызов к нему меня не насторожил. В назначенное время я был у кабинета 802, откуда направлялась и материализовывалась работа НТР.

      Кабинет был в меру просторен и удобен для работы: широкие окна, большой дубовый стол еще дореволюционной выделки с набором канцелярских инструментов на нем. Вдоль стены – просторный книжный шкаф, в основном со справочной литературой. На стенах – таблицы и графики со значками, понятными только посвященным. Хозяин кабинета – худощавый, симпатичный человек с проницательным взором и доброжелательной улыбкой.

      – Садитесь, – указал Квасников на стул. – Как обживаетесь на новом месте?

      Это был мой первый вызов к руководителю, и я, весь подтянувшись, коротко изложил свои впечатления. Глаза Квасникова светились живым интересом к собеседнику. Зная его нетерпеливую конкретность в беседах, я приготовился отвечать на вопросы коротко и четко.

      – А знаешь ли ты, Анатолий, – Квасников перешел на «ты», чем очень меня удивил, – мы с тобой коллеги: на гражданке и твоим и моим делом были боеприпасы, а точнее – взрывчатые вещества и пороха.

      Невысокая крепкая фигура прохаживающегося по кабинету временами вспыхивала облачком искристых седых волос, когда голова оказывалась против солнечного света, обильно льющегося в окна восьмого этажа.

      Я был весь внимание. Но ни волнения, ни тревоги от общения с руководителем я не испытывал – атмосфера в кабинете была более чем доверительной. И создал ее за считаные минуты человек номер один в НТР.

      – Химическому направлению