Форма воды. Гильермо дель Торо

запах какао становится сильнее, когда она выходит в короткий коридор, заваленный пыльными бобинами, содержащими неизвестно какие целлулоидные сокровища. Поворачивает направо, к соседней квартире, их всего две над кинотеатром. Стучит дважды, и после этого входит.

5

      Примерно через час они отплывают.

      Счастье, говорят проводники, сейчас сухой сезон, называемый в этих местах verâo[16]. Трагедия – сезон дождей; никто не осмеливается сказать Стрикланду, какое имя он носит. Наследие предыдущего сезона дождей – furos[17], переполненные водой протоки, позволяющие кое-где срезать путь по бесконечным извивам реки.

      Эти петли через старицы превращают Амазонку в животное.

      Оно мчится. Оно прячется. Оно набрасывается.

      Энрикес вопит от восторга и орудует дросселем, и зеленые густые джунгли наполняются ядовитым черным дымом. Стрикланд мертвой хваткой держится за ограждение, смотрит на воду, коричневую, как молочный шоколад, с пеной цвета зефира.

      Пятнадцатифутовые стебли слоновьей травы шелестят на берегах, двигаются, как спина исполинского просыпающегося медведя.

      Энрикесу нравится передавать управление первому помощнику, чтобы он сам мог делать записи в журнале. Он хвастается, что пишет для того, чтобы издать книгу и прославиться, что каждый узнает имя великого исследователя Рауля Ромо Савала Энрикеса. Он ласкает кожу переплета, словно мечтая о фото автора, таком, где он лучится самодовольством.

      Стрикланд душит свою ненависть, отвращение и страх. Все три мешают.

      Все три выдают тебя.

      Хойт научил его этому в Корее. Просто делай свою работу.

      Идеальное чувство – не испытывать ничего вообще.

      Однообразие тем не менее может быть самым тихим и незаметным убийцей в джунглях. День за днем «Жозефина» скользит по бесконечной ленте воды под кружащимися спиралями тумана.

      Однажды Стрикланд смотрит вверх и видит большую черную птицу, напоминающую сальное пятно на синем небе.

      Стервятник.

      И теперь, когда птица замечена, Стрикланд видит ее каждый день, делающую ленивые петли в высоте, ожидающую его смерти. Стрикланд хорошо вооружен: «Стонер М63» в руках и «Беретта» модели семьдесят в кобуре, и его одолевает зуд пристрелить крылатую тварь.

      Стервятник – это Хойт, он наблюдает.

      Стервятник – это Лэйни, она говорит «до встречи».

      Он никак не может определиться.

      Плавание в ночное время опасно, так что вечером судно обязательно встает на якорь. Стрикланд предпочитает оставаться в одиночестве на носу: пусть команда шепчется, пусть indios bravos смотрят так, словно он – явившееся из Штатов чудовище.

      Этим вечером луна напоминает огромную дыру, прорезанную в плоти ночи, чтобы открыть бледную, сверкающую кость, и он не замечает, как подкрадывается Энрикес.

      – Вы видите? Резвящееся розовое?

      Стрикланд злится – не на капитана, на себя.

      Солдат должен следить за своей спиной. И еще его застали пялящимся на луну.

      Это

16

Лето (португ.).

17

Отверстия (португ.).