Страж кинжала. Светлана Владимировна Кобелева

из черных ножен с гербом нашего дома: черной лаской, держащей клинок на красном щите – и любовалась его совершенством. Отточенный на славу металл с рукоятью из неизвестного мне черного дерева, которая была увенчана изумрудом размером с лесной орех. И вновь возникали в памяти слова папы: «Этот клинок – самое дорогое, что есть в семье Магин. У меня нет сына, ты единственная, кому я могу доверить, что много поколений в нашей семье переходило из рук в руки – храни его. Но помни: никто не должен знать, что этот кинжал у тебя. Возможно, придет то время, когда ты узнаешь больше, чем я… если суждено». На следующий день он уехал…

      Я не заметила, как мы подошли к одинокому старому дереву. Оно было огромно: голые ветви, нависая над нами, торчали во все стороны и покачивались, будто играя с запутавшимся в них месяцем. В центре ствола зияло огромное дупло. Незнакомец вытянул в сторону дерева руку. И из нее тут же вырвался луч тусклого серебристого света, чтоб через секунду отразиться внутри дупла, уйти вправо и потеряться в лесной глуши. Спутник опустил ладонь, гася заклинание, и повернулся ко мне. Нельзя сказать, что я была ошеломлена, но удивлена – это точно. Как бы там ни было, он молчал. Только мне захотелось задать вопрос, как сзади послышался скрип снега и тихий хруст ветки. Резко обернувшись, я застыла в удивлении.

      Никогда раньше не приходилось мне видеть таких малорослых людей. Человек, если его можно было так назвать, с довольно крупными чертами лица и маленькими глазами, едва достигал моих плеч. Но рост, однако, не мешал ему вести под уздцы двух великолепных черных коней. Таких не было в конюшнях отца, а они ведь в то время считались лучшими. И, конечно, те кони не могли сравниться со старыми клячами, которые сейчас были у нас. Их черные спины лоснились в свете бледной луны, а глаза – могу поклясться, что в них светился разум! Мужчина подвел лошадей и грациозно поклонился, черкнув по снегу полосатым фазаньим пером, венчавшим зеленую шляпу. Одет он был старомодно – в полутьме я не могла разглядеть цвет камзола, но коричневые штаны были заправлены в высокие ботфорты, а на поясе висел длинный нож. Короткие рыжие волосы плавно переходили в обширную бороду, доходившую до груди. Сверкнув темными глазами, он передал моему спутнику поводья и так же тихо удалился: попятился назад и, лишь отойдя на несколько шагов, развернулся и исчез в лесу.

      Я погладила коня по морде, отчего тот фыркнул, выпуская клубы пара. Странник одобрительно кивнул и вскочил в седло. Его конь потоптался на месте, чувствуя седока, затем, смирившись, замер. Я, подхватив промокшие юбки, последовала примеру, но взобраться на лошадь мне удалось лишь с третьей попытки. Пылая со стыда, ухватилась за поводья – незнакомец никак не прокомментировал этого, за что была ему очень благодарна. Вскоре мы понеслись сквозь ночной лес по заброшенной – одним богам известной – широкой дороге. В лицо хлестал снег, застилая все вокруг. Пришлось прижаться к крупу коня, чтоб не упасть ненароком, зацепившись за ветки, да напрягать зрение, чтобы не терять из виду черный