Антошка. История одной жизни. Константин Станюкович

только что евший со своей дамой устрицы, как-то торопливо полез в жилетный карман, поглядывая несколько сконфуженными, ласковыми и наблюдательными глазами на странного господина, и, смеясь, спросил:

      – А вы разве не одобряете устриц и тех людей, которые их едят?

      – Устрицы весьма одобряю, особенно с хорошим шабли или с максотеном, заедая стильтоном или рокфором14… Благодарю вас! – прибавил «граф», получая, к крайнему изумлению, не монетку, а бумажку и слегка приподнимая шляпу.

      – Не за что… Эй, Иван… подавай! – крикнул инженер лихачу извозчику.

      – Виноват… – вдруг заговорил «граф», снова подходя к инженеру. – Вы, разумеется, ошиблись.

      – В чем?

      – Это не канарейка, а синенькая15… Возьмите назад, чтобы после не раскаиваться, – иронически вымолвил «граф», протягивая инженеру бумажку.

      – Я не ошибся… Я и хотел одолжить вам именно пять рублей! – необыкновенно мягко и ласково ответил инженер, не без удивления посматривая на этого странного субъекта.

      – Ника, едем! – торопила дама.

      – До свидания! – крикнул инженер…

      – Мое почтение!

      «Граф» приподнял шляпу и несколько мгновений смотрел вслед удаляющемуся экипажу удивленными глазами.

      – Верно, он очень счастлив сегодня, – прошептал он, трогаясь с места.

      Ввиду такого неожиданного благополучия «граф» считал вправе позволить себе редкую роскошь – пообедать как следует, в трактире, а не в закусочной, и даже выпить полбутылки крымского бордо. Спасибо легкомысленному инженеру!

      Глава 9

      Его превосходительство Константин Иванович Опольев уже сидел за письменным столом в своем внушительном кабинете, гладко выбритый, свежий и хорошо сохранившийся, несмотря на свои пятьдесят два года и многочисленные занятия, в щегольски сшитом утреннем костюме, и прилежно занимался, обложенный делами в синих папках, с большим красным карандашом в красивой холеной руке с большими крепкими ногтями, – когда в дверях кабинета показался его камердинер Егор с письмом на маленьком серебряном подносе.

      Неслышно ступая в своих мягких башмаках, Егор приблизился к столу и положил на его край письмо «графа».

      Опольев поднял лицо, красивое, смуглое, серьезное лицо, окаймленное такими же вьющимися и поседевшими черными волосами, как у младшего брата, с большими темными глазами, над которыми красивыми дугами темнели густые брови, сходившиеся у переносицы.

      – Письмо вашему превосходительству!

      – Хорошо! – промолвил Опольев низковатым приятным голосом и, взяв в руки письмо, не спеша и аккуратно взрезал конверт ножом слоновой кости.

      Брезгливая улыбка слегка искривила его губы, когда он читал письмо брата. Он отложил письмо, пожал плечами и снова принялся за работу.

      Однако минуту спустя его превосходительство подавил пуговку электрического звонка и, когда явился Егор, спросил:

      – Кто принес это письмо?

      – Не

14

Шабли,́ максоте́н – сорта французских вин; стильто́н, рокфо́р – острые пахучие сыры.

15

Просторечные названия бумажных денег: канаре́йка – бумажка рублевого достоинства, называлась так по своему желтому цвету; си́ненькая – пять рублей.