Дядя Паша. Валерий Викторович Бронников

ик не отключился на середине пути. Вот была бы потеха!

      «К чёрту!» – подумал Павел, – «Надо брать отпуск и ехать на родину, на Север, туда, где я всегда чувствую себя спокойно и безмятежно».

      По лицам шахтёров он понял, что виноват во всём он один. Когда-то Павел сам был рядовым шахтёром и знал, что начальству в забое делать нечего, если всё идёт по плану, без сбоев и без аварий. Начальство всегда мешает не только здесь, а на любой работе, вмешиваясь со своим уставом в размеренную жизнь коллектива, где каждый человек является маленьким звёнышком в большом механизме. Посторонняя деталь может остановить работу всего механизма.

      – Ну, вот, я так и знал, что сегодня мы ничего не заработаем! – сказал рослый шахтёр по фамилии Цыбулько, поглядывая на Павла.

      Павел понял, что реплика направлена в его адрес, но ничего не сказал.

      Цыбулько провёл рукавом по лицу. Даже при тусклом свете фонаря было видно, что проделывал он это не один раз, о чём свидетельствовали чёрные потные разводы.

      – Ты начальству лицо тоже почисти! – тут же подковырнул ему сосед, – Видишь, свет специально выключили, чтобы лучи от твоего лица не отражались и не слепили глаза высокому гостю. Как будем подниматься, если света совсем не будет? – спросил тот же голос.

      – Лебёдку будешь крутить руками, а мы все поедем. Твоя очередь крутить ручку. Чего беспокоишься, если начальство здесь присутствует! – сказал кто-то из-за спин.

      Павел знал, что горняки его уважали. Он не был прилизанным выскочкой из семьи высокопоставленного чиновника, а прошёл всю «кухню» горняцкого дела с самых низов, заслужив к себе уважение горняков.

      Мысленно он сразу оценил ситуацию. Особо беспокоиться пока не о чем. Плохо только то, что без электричества не работают вентиляционные насосы и через некоторое время станет жарко и душно из-за нехватки кислорода. Он также знал, что наверху сейчас принимают все меры, чтобы устранить аварию, если таковая была. А иначе, зачем бы отключать электричество?!

      – Общий перекур! – сказал он, – Огня не разводить! Беречь аккумуляторы и кислород. Я спустился специально, чтобы проверить, не обижает ли народ шахтёра Цыбулько, но вижу, что всё в порядке.

      – А нас сегодня поднимут? – спросил молодой парень.

      – Поднимут обязательно. Чего беспокоишься? Здесь не море, штормов нет, сиди себе, отдыхай!

      Кто-то спросил:

      – А Вы были на море?

      – Я там родился. Выловил пока не всю рыбу, но к этому стремлюсь. А сёмга там ловится в аккурат с твой рост, да и по весу ты от неё не далеко ушёл.

      – А я моря не видел, – произнёс тот же голос.

      – Вот и зря. Море, оно знаешь какое! – Павел развёл руки в стороны, – Словами не описать, его надо видеть и чувствовать.

      – Как это чувствовать?

      – Ты шахту хорошо знаешь?

      – Как свои пять пальцев!

      – А я знаю так море. Отец в детстве научил всему, что знал сам: и под парусом ходить, и от шторма спасаться, и рыбу ловить.

      Павел вырос в поморской огромной семье. Из рассказов взрослых он знал, что его отец свою жену украл в городе Архангельске; по обоюдному согласию, но украл, поскольку отдавать ему в жёны прислугу никто не собирался. Знал он также и то, что отец привёз его мать на вёсельной лодке по открытому морю в свою деревню с долгими остановками по пути, гульбой и маленькими приключениями, что было обыденной поморской размеренной жизнью. Он не был старшим в большой семье, но отец умудрился настрогать своих детей быстро и без проблем. То ли ему помогали поморы, то ли сам был такой специалист, теперь этого никто не знает и не помнит, а, может, бывшие его невесты помнят, но молчат. А мужикам вообще нет никакого дела, кто кого настрогал. Они всё время в море, на промысле.

      Впрочем, отец Павла был не один, кто имел большую семью. Десять-двенадцать детей в семье в послевоенное время было нормой, а дети стали рождаться один за другим ещё до войны. В те годы как-то не задумывались о прокорме. Семьи жили бедно, но море кормило всех, независимо от статуса и количества детей. Дети сами родителям помогали, подбирали всё, что море выкинет на берег. Прежде всего, они были заготовщиками дров на зиму, подбирали палки, доски, маленькие брёвна – всё, что приносило море.

      А уж по заготовке ягод, грибов, морских водорослей детям не было равных! Павел подчинялся старшим и командовал младшими братьями и сёстрами. Так было принято, так водилось испокон веков. Дать затрещину младшей сестрёнке считалось в порядке вещей. Зря, что ли, он столько времени проводил в няньках! Правда, при этом как-то забывалось, что и с ним нянчились, меняли штаны и ставили в угол.

      Отец, Алексей Сергеевич, был в семье царь и Бог. Он так и говорил: «Я царь и Бог!». Дети его побаивались. Не боялась его только жена, которая не пропускала его слова мимо ушей и на каждое слово находила отговорку. Детям было всё равно, о чём там перепираются между собой родители. Босоногая команда большую часть времени пропадала на улице, забывая вовремя прийти на обед и доложить хоть кому-нибудь