Комикс про то, чего не было… Часть третья. Леонид Владимирович Кузнецов

я не готова!

      – А почему вся в мурашках? Вот даже здесь.

      – Потому что руки у тебя бесстыжие. Сам ты весь бессовестный!

      – И думать забудь!…

      – Дурак глупый…

      – Нет, правда, нам, наверное, надо уже как-то стараться… воздерживаться…

      – Ничего нам не нужно стараться! Если осторожно…

      Ав почувствовал себя неловко.

      – Нет, Аська, ты полюбуйся, что делается!…, —

      слава Богу, сменил тему молодой человек, вытаращившись на экран из-под ресниц Ава так, что трудно стало моргать. —

      – Константинов уже двадцать семь штук нарыл. И даже наш тут затесался. А где, спрашивается, Сергиус Катилина?

      Ав чуть не поперхнулся, услыхав имя, которое последний раз слышал произнесенным вслух двадцать лет назад, и вперился в экран. Он был в полной уверенности, что кроме Давида, бесследно исчезнувшего спустя год после их памятной встречи в Ершалаимском храме, это имя вообще не должно быть кому-либо известно. Он стал реже дышать и от напряжения даже перестал моргать, от чего глаза сделались сухими и противно зачесались.

      – Безобразие! Он что нам приснился?! Хамство какое-то!…

      – А портрет?, – встрепенулась девочка, ища такую позу, чтобы можно было и в экран смотреть, и продолжать при этом щекотать своим ухом щеку Ава.

      – Какой еще портрет?

      – Ну, тот, что в Третьяковской галерее висит, —

      зашевелилась она, устраиваясь на коленях Ава поудобнее. Впрочем, его ли то были колени?…

      – А, собственно, как этот портрет может помочь?

      – Не знаю, Сереж…

      – Ну и помолчи тогда! Вот тебе бы только ляпнуть что-нибудь! Смотри-ка… Да перестань ты ерзать! Почему опять голая? Тут не жарко.

      – Где же голая?!, – возмутилась шоколадница. – Я в твоей рубашке!

      – И не думай! Хватит с тебя…

      – Я, наверное, и правда уже не красивая…

      – А нельзя все-таки про Сергиуса Катилину?! —

      затравленно взмолился Ав и странным образом был услышан.

      – Да-да, в самом деле, – словно бы извинился перед ним мужской голос. – Вот же я ищу… Да сиди ты спокойно! Только никак не могу найти… Элазар – пожалуйста. Тот самый, придуманный… Аж на трех страницах! Что такое? И даты жизни имеются?, —

      изумился тот, кого поившая вместе с Авом шоколадом озабоченная беременная особа называла Сережей. —

      – Ну ты смотри, какие молодцы!… 47—13 до рождества Христова. – Как любопытно!… Странно только, что об ордене его имени ни слова. А столько крику было о Мучениках Элазара… А-а! Все понятно: или рождество Христово, или Воины Элазара. Выбирать надо было что-то одно… Удивляюсь тогда, что об Элазаре вообще упоминают. Неувязочка вышла. Это они зря.

      – А что такое?, —

      поинтересовалась беременная родственница Ава, настолько далекая, что думать было страшно! И такая близкая, что он понял: Аська – это уменьшительное от Анастасии. Сердце сдавило и стало трудно дышать.

      – Да так, —

      бодрым голосом ответил ее невидимый собеседник и легко