Обреченный на скитания. Книга 8. Сергей Мясищев

от любых своих детей! Совсем не собираюсь – ни сейчас, ни в будущем. А я скоро стану очень многодетным папой. Ну да, смешно… Просто несколько женщин уже носят моих детей, и это не только мои жены, но и девчата из пластунов. И Дария, и Намин. Да и Младка… Мда…И Анариэль, кстати, тоже!

      – Все, кроме меня, – принцесса посмотрела в пол, смутившись.

      – Та-ак, – протянул я, пытаясь привстать и заглянуть Весте в глаза, – ты помнишь, как я оказался в Диком лесу?

      – Представь себе! – чуть язвительно отозвалась Веста. – Там ведь ещё фонд какой-то придумали!

      – Ну да, правда же, – с опозданием вспомнил я. – Так вот, я вернулся оттуда изменённым, понимаешь? Я изменённый, а ты принцесса империи!

      – И что, Анариэль это остановило? – поинтересовалась Веста, ехидно глядя на меня и чуть наклонив голову набок.

      – Да как-то нет. Она ещё прыгала вокруг как пятилетняя девочка, – буркнул я и передразнил эльфийку: – «А покажи ещё, покажи ещё!» Что тебе ещё надо бы знать? Перед тем как попасть сюда, я был в Огненных горах. Там я встретил одну девушку. Она дракон. И я её очень сильно полюбил. Очень. Вот такие дела. Извини, – я развернулся, затем опёрся руками и всё-таки сел, уставившись взглядом в пол.

      – А она тебя? – задала вопрос Веста.

      – Нет, – вздохнул я, – она меня прогнала. Сказала, что у неё уже есть другой. Но вот при чём тут это?

      – Скажи честно, когда ты пел мне песню, там, в Академии… у вас с Анариэль уже… уже что-нибудь было? – голос принцессы был полон смущения.

      – Ты что! – отмахнулся я. – Тогда эльфы были моими врагами. Я даже представить себе не смог, чтобы Анютка и я…

      – Ну, вот видишь! – по-своему истолковала Веста все мои доводы. – Значит, когда ты пел мне своё признание, в твоей душе была любовь. Там был мой уголок, так ведь? Я ведь ничего не требую, я хочу просто любить тебя, знать, что ты где-то есть. И что когда-нибудь ты приедешь навестить меня… и нашего сына.

      Сейчас от принцессы тёмной волной шло такое знакомое чувство отчаяния. Я ведь и сам, только что, буквально, только что испытывал его при расставании с Эмарисс.

      «Девчонке и так выпало столько горя, – вдруг понял я, – Оттолкнуть? Нет. Я, конечно, свинья порядочная, но не до такой же степени!»

      Я встал и повернулся к девушке:

      – В моём сердце всегда есть твой уголок. И он никуда не делся, – проворковал я.

      Лицо принцессы исказила гримаса, она тоже порывисто поднялась, и мне оставалось только нежно притянуть её к себе. Девушка доверчиво прижалась к моей груди, а потом разревелась в голос, обвивая руками шею, и слепо тыкаясь носом в моё полуголое тело, грязное, в синяках и ссадинах. Вот так и стояли мы, обнявшись, посреди гномьих рудников, там, где не должно было остаться места жалости и любви, там, где кто-то признал единственной основой существования живых, разумных только боль и страдания …

      И тут моя пустота вернулась, она рухнула в мою душу. Скупые мужские слёзы? Нет! Мужчины не плачут – мужчины огорчаются! А я вдруг всем своим существом почувствовал, как тёплый