Просто Саша (сборник). Сергей Баруздин

недолго мы пожили – война. Нас с папой на границу Литвы. Часть была инженерно-саперная. Отступали вместе до самого Валдая. В пути контузило меня в первый раз. А тут нашу санчасть ликвидировали, перевели всех нас в госпиталь. Расстались мы с папой на станции Налимово. Думали, и не встретимся: уж очень тяжелые бои были. Хотя сорок второй год – не сорок первый, а трудно было. Папу я так и не видела, пока нас на Украину не перебросили, а потом уж в излучине Дона мы были вместе, считай, значит, на другом краю войны. В сороковой гвардейской стрелковой дивизии мы, значит, и встретились. В вашем как раз медсанбате, куда он привез своего командира, тяжело раненного. Вот ведь как бывает! Папа уже подполковником был, по новым званиям. Но любил говорить: «Я комиссаром родился, комиссаром и помру…»

IV

      Пока Саша бежала на Интернациональную, дважды к ней приставали. Сперва – подвыпившие шоферы из автоколонны. С ними оказалось просто.

      Шоферы – их постоянные пациенты, и кто-то узнал Сашу, сказал:

      – Так это из больницы, братцы! А ну, сгинь! Здравствуйте! Да вы не бойтесь…

      Видно, он пытался вспомнить Сашино имя, но не вспомнил, а Саша его помнила и по фамилии, и по имени-отчеству: пять недель пролежал.

      – А я и не боюсь, Степан Антонович, – сказала она. – Как ребро-то? Погода сейчас такая…

      Степан Антонович сразу протрезвел, и все вокруг него замолкли.

      – Все в порядке! Рейсы даем. И в честь…

      – Пьете вы все много, – простодушно сказала Саша. – А потом из-за этого все беды…

      – Так это сегодня, сестричка! – кажется, Степан Антонович нашел вместо забытого имени нужное слово. – Сегодня у нас выходной…

      – Я пойду, – сказала Саша. – И вы, Степан Антонович… Хорошо, что не забыли…

      – Вспомнил, – вдруг обрадовался Степан Антонович. – Как же я забыл! Ведь просто Саша, да? Правильно?

      – Правильно, – кивнула Саша.

      – Вот память! Но скажу вам, признаюсь, хороших людей, настоящих она не обходит…

      На углу Трудового переулка Сашу остановили какие-то юнцы, с лохматыми прическами и походкой Буратино – на шарнирах.

      Эти были хуже. Схватили за руки, и ей пришлось отбиваться, а потом, взглянув в лицо, бросили:

      – Старуха!

      Она убежала, но слово «старуха» обидело. Уже сколько лет она видит эту шпану в городе, и пускай ее мало и она ничего не значит, но ведь и это о чем-то говорит. Значит, плохо мы все вместе что-то делаем…

      Она уже почти подходила к дому Лены Михайловой, когда ее окликнули:

      – Это вы?

      Она обернулась и увидела Вячеслава Алексеевича. В руках у него были какие-то свертки и еще что-то, и все это вываливалось у него из рук; и даже апельсины, прорвав пакет, высыпались, два упали в мокрый снег.

      – Вот, – Саша подняла апельсины и сунула их Вячеславу Алексеевичу, положила поверх многочисленных свертков и предложила: – Давайте, я помогу вам!

      – А я ведь тут живу, – сказал Вячеслав Алексеевич. –