Музыкальные диверсанты. Максим Кравчинский

германских войск, разосланное на места в мае 1942 года. В нем отмечалось: “Немецкие войска, участвующие в военных операциях на востоке, а также находящиеся в тыловых оккупированных районах, могут себе представить, как важен для дальнейшего ведения войны максимальный охват населения политической пропагандой. Одно из средств для проведения этого мероприятия – слушать радиопередачи на русском и украинском языках, которые передаются из Берлина целым рядом радиостанций… Поэтому необходимо учесть, что вся находящаяся в распоряжении части радиоаппаратура в те часы, когда она не используется для служебных целей, должна применяться для агитации населения”…»

      Вот, к примеру, программа орловского радиоузла лета 1942 года[12]:

      Понедельник, 20 июля:

      13.00 – Политинформация.

      17.00 – Концерт, цыганские романсы, колоратурное сопрано, солист-гармонист.

      19.00 – Политинформация.

      19.15 – Инсценировка рассказа А. П. Чехова «Хирургия».

      Вторник, 21 июля:

      13.00 – Политинформация.

      19.00 – Политинформация.

      19.15 – Политобозрение.

      Среда, 22 июля:

      13.00 – Политинформация.

      17.00 – Концерт: меццо-сопрано, бас, балалайка.

      19.00 – Политинформация.

      19.15 – Литературная передача. «Театр у микрофона». «Волк». Радиопьеса из современной жизни.

      Пьесой из «современной жизни» оказалась дешевая агитка о переметнувшемся к немцам партизане.

      Но пора вспомнить о главном действующем лице этой главы.

      Мне неизвестно, какой конкретно эфир стал поводом, но 5 декабря 1941 года в газете «Комсомольская правда» вышла большая статья Овадия Савича, посвященная самому популярному в предвоенные годы певцу-эмигранту Петру Константиновичу Лещенко под названием

      «“ЧУБЧИК” У НЕМЕЦКОГО МИКРОФОНА»

      Когда оборванный белогвардеец – бывший унтер Лещенко добрался до Праги, за душой у него не было ни гроша. Позади осталась томная и пьяная жизнь. Он разыскал друзей, они нашли ему занятие: Лещенко открыл скверный ресторан. Хозяин, он был одновременно и официантом и швейцаром. Он сам закупал мясо похуже и строго отмеривал его повару. Ни биточки, ни чаевые не помогали ему выбиться из нищеты. Кроме того ресторатор зашибал. По вечерам, выпив остатки из всех бокалов пива и рюмок водки, он оглашал вонючий двор звуками гнусавого тенорка: «Эх, ты, доля, моя доля…»

      Кому-то из друзей пришла в голову блестящая идея: ресторатор, официант, швейцар и унтер должен стать певцом. Выпив для храбрости, Лещенко взял гитару и начал петь романсы. И тут случилось чудо: песенки возымели успех. Сочетание разухабистой цыганщины с фальшивыми, якобы народными мотивами и гнусавым тенорком показалось пражским мещанам истинно русской музыкой. Лещенко нанял швейцара, затем официанта и перестал ходить на базар. Он выступал теперь только в качестве кабацкого певца.

      Фрагмент статьи О. Савича из «Комсомольской правды». 1941

      Слава

12

Фрагмент статьи О. Савича из «Комсомольской правды». 1941