Пролегомены российской катастрофы. Трилогия. Ч. I–II. Рудольф Бармин

царства, должны играть главенствующую, руководящую роль – пасомое стадо может заблудиться без пастуха.

      Так формировалась и разыгрывалась незатейливая социологическая оперетка – реками крови по ходу ее развертывания и оглушительным провалом в финале.

      Еще в канун обнародования манифеста здравомыслящие люди предлагали верхам:

      1) собрать всех губернаторов;

      2) собрать всех предводителей дворянства с целью дать общую инструкцию и тон, как действовать, и призвать к духовному содействию правительству в предстоящем великом труде по претворению манифеста (Князь Мещерский. Воспоминания. М.: Захаров, 2001. С. 81).

      Обращение осталось без ответа. Верхи не захотели собрать и объединить дворянское сословие общим делом. И потому в обращении Александра II при оглашении манифеста просьбу проявить ревность дворянство «не расслышало». Взаимная глухота расширила трещину между династией и благородным сословием, отрицательно отразившись на проведении в жизнь великой реформы, реализация которой была плохо продумана. И потому родила в народе противоречивые толкования и в конечном итоге трения и столкновения.

      Чем объяснить взаимную глухоту?

      Декабристы заложили подозрительность царской династии к дворянству, и династия свою опору все в большей степени начинает видеть в служивой бюрократии. Между престолом и дворянством после 14 декабря 1825 года пролегла более жесткая граница, чем до этого. Советоваться с «бунтовщиками» корона не желала. Перед зимней сессией дворянских собраний в 1859 году МВД с «высочайшего повеления» оповестило губернских предводителей, что дворянству запрещается обсуждать вопросы по освобождению крестьян (Корелин… С. 237). Манифест в еще большей степени оттер дворянское сословие от управления в пользу бюрократии, власть которой после «бюрократического» указа Екатерины II (об обязательном повышении через семь лет) стала повсеместной и всеохватывающей. Властный формализм чиновников плодил армию бюрократов по старшинству, а не по профессиональным качествам, по достижении восьмого чина они получали потомственное дворянство. Рознь между династией и дворянством углубилась. Заметно стал меняться и этнический состав вокруг трона: русских становится все меньше, немцев и прочих иноземцев – все больше. Нежелание поступиться мизером морального свойства в интересах целого в конечном итоге привело к общему краху. Здесь уместно напомнить, что раскол между династией и первенствующим сословием имел длительную предысторию.

      При Петре I дворянство обязано было служить на государственной службе пожизненно. В 1736 году императрица Анна ограничила срок службы двадцатью пятью годами. «Манифест о вольности дворянства» Петра III 1762 года освобождал дворянство на «вечные времена» от обязательности любой государственной службы. Оно перестало быть крепостным и в силу материальной независимости постепенно стало отходить от политической, военной и прочей государственной