Страж перевала. Кира Измайлова

маску…

      Свеча уже почти догорела, и хоть это мне не мешало, я подумала, что нужно ложиться. И тут в дверь постучали… Я решила было, что померещилось, но стук повторился.

      – Кто там? – спросила я, пряча маску на полке.

      – Райгор, – был ответ, и я едва не уронила на пол книгу в тяжелом переплете. Грохоту было бы! – Я тебя разбудил?

      – Нет, господин, я еще не спала. Что вам угодно?

      – Видишь ли, твоя спальня – последнее место в замке, где меня будут искать.

      – Кто же вас ищет? – удивилась я.

      – Угадай, – тихонько рассмеялся он. – Открой дверь, Альена.

      – Простите, господин, не открою, я не одета.

      – Что за печаль? Я ведь женюсь на тебе, так что увижу все твои прелести…

      – Вот когда женитесь, тогда и увидите, – ответила я. – Хотя, право слово, нечем там любоваться. Вот ваша матушка была красавицей, а я…

      – Да не была она такой, – грустно сказал Райгор за дверью. – Я же сказал, в замке нет ее прижизненных портретов… Это отец придумал легенду, чтобы объяснить, почему не хочет жениться во второй раз. Дескать, предан памяти жены, равной ей не найти… А если очень часто повторять что-то, люди начинают верить, даже те, кто ее помнил.

      Я молчала.

      – Отец ведь поздно женился, – продолжил он после паузы. – Она была на двадцать с лишним лет моложе его… Знаешь, не самого знатного рода, и приданого-то с гулькин нос, и не красавица писаная, а вот поди ж ты! Отец за ней ухаживал, как мальчишка… Он очень ее любил.

      – А она его? – спросила я, не вполне понимая, к чему этот рассказ.

      – И она его, – твердо ответил Райгор, и я поняла, что наверняка он этого не знает. – Она… она умерла, когда мне и двух лет не было, я ее совсем не помню. А отец так и не женился больше. Наследник есть, а мачеху для меня он брать не хотел.

      Снова воцарилась тишина.

      – Отец не дожил до нашей свадьбы, жаль… Он говорил, ты чем-то напоминаешь ему мою мать.

      Я вспомнила, как Райгор в запале предложил отцу самому жениться на мне, но промолчала. Не стоило вспоминать о таком.

      – Не откроешь, значит? – снова спросил он.

      – Уж простите, господин, но я воспитана в тех краях, где жениху даже лицо невесты до свадьбы видеть не полагается, не говоря уж о прочем, – приврала я. – И я не знаю, кто там с вами за дверью. Этак открою, а вы заявите, что я не вам отворила, а вашему гостю или вовсе оруженосцу и свидетелей – толпа. И разве можно жениться на опозоренной, даже если отец завещал?

      За дверью царила тишина.

      – Если хотите, ломайте двери. Засов здесь крепкий, сколько-то продержится, а я тем временем успею в окошко выпрыгнуть, – добавила я. – Высоко, но… лучше смерть, чем позор!

      Признаюсь, я невольно давилась от смеха, повторяя фразы из здешних рыцарских романов, но Райгор, должно быть, принял эти звуки за всхлипы, поскольку произнес:

      – Не думай обо мне хуже, чем я того заслуживаю, Альена.

      – Всякому благородству есть предел, – припомнила я еще один подходящий оборот, – а вы,