Рубеж. Анатолий Рыбин

укрытые брезентом.

      Подполковника Нечаева встретил дежурный офицер, доложил, что командир все еще находится в своей служебной комнате на втором этаже казармы.

      В комнате был полумрак, горела только настольная лампа под зеленым низким абажуром, освещая густо заполненные цифрами листки и логарифмическую линейку. Майор не сразу заметил начальника политотдела и оторвался от расчетов, лишь когда Нечаев подошел вплотную к столу и спросил с укором:

      – Значит, ракетчики все еще трудятся?

      – Извините, товарищ подполковник. – Жогин встал, не выпуская из рук логарифмической линейки, выпрямился. – Проверяю работу операторов.

      – Вижу, вижу. А я проверить жалобу пришел.

      – Какую жалобу? – Жогин удивленно посмотрел на подполковника.

      – А дочь ваша, Машенька, пожаловалась. С полигона, говорит, папка вернулся, а домой не идет.

      – Э-э-э, неправда, товарищ подполковник, – заулыбался Жогин. – Я раньше всех дома побывал, сразу, как технику в парк поставили.

      – Мало побывали, значит. Надо было с дочкой в кино сходить, с женой погулять под звездами. Вечер-то какой!

      – Не до этого, Геннадий Максимович, – Жогин тягостно вздохнул. – Я сейчас вроде провинившегося школьника. Того и гляди, в угол поставят.

      – За что?

      – Не догадываетесь? Ладно, скажу. Как раз сегодня на полигоне я понял, что не за тот гуж мы тянули. Оно, конечно, установленные нормы перекрыли, и командующий похвалил нас. Но это все лишь секунды… секунды… – Жогин разочарованно развел руками. – А хочется большего. И ведь есть такая возможность, есть! Только заходить нужно с другого фланга. Прибор наведения меня беспокоит. Именно в нем скрыты резервы ускорения подготовки точных данных.

      – Интересно. Но ведь это, как я представляю, уже область большой рационализации. Вы с полковником Осокиным советовались?

      – Пока в общих чертах.

      – Помощь обещает?

      – Не очень. Ему сейчас, после замечаний командующего, не до рационализации.

      – Ну как бы там ни было, а он непосредственный начальник ваш. К тому же за всю рационализацию в дивизии в ответе. А вы, значит, за этот прибор уже всерьез взялись? И как… проясняется что-нибудь?

      – Одна идея уже в руках вроде. Но времени маловато. Урывками работаю.

      – Что ж, тогда не буду мешать, Григорий Павлович. Работайте. Только не забывайте, что и отдыхать нужно.

      Жогин улыбнулся.

      – Спасибо, товарищ подполковник.

      Внизу Нечаева опять встретил дежурный офицер, проводил в ленинскую комнату, где солдаты читали газеты, писали письма или тихо разговаривали, разделившись на маленькие группки.

      – Скучновато у вас что-то, – сказал Нечаев, присаживаясь к столу, заполненному подшивками газет и журналов. – Устали вы, похоже, основательно.

      – Не в том дело, товарищ подполковник, – заговорил было ефрейтор Машкин и вдруг замялся, умолк.

      Нечаев знал ефрейтора как хорошего оператора, веселого, артельного товарища и как самого голосистого