Море, мечты, Марина и ее рыбки. Татьяна Леванова

ты просто не веришь, что у нас любовь?

      – Я не говорил тебе о любви.

      – Нет? – Я отступила, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Разве это не имелось в виду?

      – Я сказал, что ты мне нравишься. Что ты самая красивая. Я сказал, что не хочу с тобой расставаться.

      – Разве это не значит любовь?

      – Я не знаю, что это.

      – Тогда нам не о чем больше говорить, – решительно сказала я. Мне было очень больно, но его слова внезапно вернули меня с небес на землю, расставили все по своим местам. В самом деле, за что я борюсь? За что ссорюсь с близкими мне людьми, если Миша на самом деле меня не любит?

      – Марина, мы должны быть вместе. Этим все сказано. Если ты уедешь, я поеду вместе с тобой.

      – Нет, Мишенька. Мы расстанемся с тобой сегодня, сейчас, в этой комнате. Я навсегда останусь очкастой подружкой твоей младшей сестры. Мы забудем про наш поцелуй. Ты забудешь о том, что я влюбилась в тебя, а я – что ты меня не любишь.

      – Ты влюбилась в меня? – недоверчиво спросил Миша.

      – Еще в позапрошлом году.

      – Не может быть!

      – Мне уже даже все равно, если ты кому-то скажешь об этом. Я уезжаю навсегда, и мы никогда не увидимся. Я думала, что мы любим друг друга, но если это не так, я… – Я не выдержала и заплакала.

      Миша обнял меня и прошептал:

      – Значит, это и есть любовь?

      – Да? – спросила я сквозь слезы.

      – Таня сказала, ты считаешь, что любовь должна пройти испытание временем. Что это значит?

      – Это не я так считаю, это мне так посоветовал один человек. Я думаю, это значит, что если мы сейчас расстанемся, но не разлюбим друг друга даже после окончания школы, то это и есть любовь – настоящая.

      – Я тебя никогда не разлюблю.

      – Значит, ты меня любишь? – спросила я, замирая.

      – Мне не нравится это слово, но раз другого не придумали – люблю. Слышишь, Марина, я тебя люблю!

      И я опять заплакала. Стояла, уткнувшись носом в его плечо, и ревела, как малышка. И что за наказание – мой плач услышали, конечно, все наши родственники и гости и ввалились в мою комнату, словно маленькая демонстрация.

      – Ну и чего ревем? – бодро сказал дядя Сережа. – Марина же не завтра уезжает! И потом, вы сможете к нам приезжать на каникулы!

      – Правда?! – воскликнула Таня. – И мне можно?

      – Не знаю, разумно ли это, – встряла Мишина мама. – Дети сначала должны закончить школу, а потом влюбляться.

      – Ох, мама, ты же сама с папой за одной партой сидела, – вздохнула тетя Лена.

      – Да, но влюбилась я в него после школы.

      – Вы считаете меня молодой да ранней? – не выдержав, спросила я, с вызовом глядя в глаза Мишиной маме.

      – Что? – удивилась та.

      – Марина, ты все неправильно поняла, это меня она ругает молодой да ранней, – покраснев, быстро сказала тетя Лена, – за то, что я в восемнадцать лет замуж иду, а не в двадцать пять, как некоторые.

      – Пирожные засохли, чай остыл, а вы тут мораль читаете! – воскликнул дядя Сережа. – Скорее пить чай,