Чудские копи. Сергей Алексеев

что конкуренция Глеба с ее бывшим супругом послужила причиной их раздора и распада семьи.

      – Некогда мне твои ребусы разгадывать, – проговорила сестра и положила трубку.

      А он разгадывал еще, пожалуй, четверть часа, пока не вошел в офис своей компании, за дверями которой начинались совершенно иные ребусы…

      2

      Стук в окошко был негромким, не пугающим, но в мгновение всколыхнул и встревожил. Так обыкновенно стучал Коля, когда возвращался рано утром с ночной смены, чтобы детей не будить, а потом и Никита, когда пошел на шахту. Софья Ивановна в тот же миг просыпалась, на цыпочках бежала отпирать дверь, и сразу на кухню, чтоб разогреть с вечера приготовленный завтрак, накормить своих мужиков и уложить в постель…

      Сейчас же стояла хоть и летняя, светлая, однако полночь, и Софья Ивановна никого не ждала, вернее, почти уж ждать перестала и потому решила, что этот мимолетный стук все же ей почудился. Она как всегда в бессонные ночи сидела перед немым телевизором – звук был отключен, маячила только картинка, оживляя тем самым пустой дом. Софья Ивановна вязала Веронике пуловер с высоким воротником и была озабочена тем, что ниток не хватит, – всего, может быть, одного мотка.

      Замерев, она посидела, прислушиваясь к привычной тишине, но, кроме стука ее взволнованного, вдовьего сердца, ничего более не было, да и не могло быть слышно в доме. За окном глухо громыхнул железнодорожный состав на обогатительной фабрике, да где-то за огородами коротко и сипло взлаяла собака: без зимних рам все ночные далекие звуки стали ближе, однако тоже были привычными и не тревожили.

      Все последние годы ее тревожила сильнее всего единственная мысль: семья раскатилась, разъехалась, и теперь, наверное, уже никогда не собрать ее под одним кровом, как петельки оброненной на пол и распущенной вязки с замысловатым узором, хоть распускай, сматывай в клубок и начинай все сначала.

      Но такого быть не могло…

      И все равно Софья Ивановна обернулась и глянула на зашторенное окошко…

      В это время стук повторился, теперь не призрачный – в левый нижний уголок, куда всегда и стучал Коля…

      – Кто там? – громко спросила она.

      И вдруг услышала:

      – Мама, это я… Не пугайся.

      Она узнала голос, и оттого на мгновение обмерла, оцепенела. И не поверила, потому проговорила сдавленно, чужими губами:

      – Кто – я? Что надо?

      За окном хрустнула сухая ветка малины, возникло некое замешательство.

      – А Софья Ивановна Перегудова еще здесь живет?

      В душе у нее что-то подломилось и обрушилось: это был и впрямь голос сына, много лет стоявший у нее в ушах…

      – Здесь…

      – Не бойся, мам. Это я, Никита…

      В глазах потемнело, голова закружилась и сердце будто бы остановилось, но при всем этом мысль была прозрачной и единственной – она сходит с ума…

      Это же не так трудно – сойти с ума от одиночества. Говорят, люди сходят и не замечают этого…

      Даже после аварии на шахте, когда спасатели поднимали