Чудские копи. Сергей Алексеев

конкурентом-свояком, было известно узкому кругу приближенных лиц. У Казанцева тоже был бизнес на Зеленой и, разумеется, свои люди, которые немедля ему доложат, что Глеб заказал ужин, а значит, вечером поднимется на гору.

      И это будет ему сигналом, кто сегодня наверху…

      – Ну, допустим, на Зеленой, – настороженно и потому жестко произнес он. – И что?

      – Да ничего, – просто пробубнил старик. – Тянет тебя Мустаг?

      Это его любопытство, а более точно угадывание чувств, вызывало смутное беспокойство.

      Еще пару лет назад Глеб и не собирался заниматься горнолыжным бизнесом, который был уже плотно обложен и обсижен крупными компаниями. Кататься с горок он не любил и конкуренция со свояком тут была ни при чем. Просто как-то раз приехал летом, поднялся на Зеленую, посмотрел вокруг – и дух захватило.

      А Лешуков, как ангел, шепчет на ухо:

      – Почему нашей компании здесь нет, Глеб Николаевич? Казанцев третью трассу расчищает, пятую гостиницу строит. Все свои грязные бабки отмыл…

      Балащук кое-как втиснулся в новое дело, построил небольшую гостиницу в поселке Шерегеш, у подошвы горы, потом поставил первый парокресельный подъемник. Сейчас в строительство новой слаломной трассы на Зеленой, которая входила в горную гряду Мустага, он вкладывал огромные средства, а сам смотрел еще выше, и появлялось чувство, будто зря сейчас тратит деньги. Главная вершина – гора Курган, притягивала взор и, вопреки голосу разума пробуждала дерзкие мысли. Он знал, что в одиночку не осилить такой проект, освоить западный склон мечтали многие, в том числе и Казанцев, но там были поля тяжелых курумников, останцы, развалы глыб, о которые можно сломать не только лыжи, но и зубы. И все равно Мустаг странным образом зачаровывал, манил и туманил его практичный рассудок.

      На Кургане поставили пока что только крест из нержавейки, верно чтоб отгонять нечистую силу…

      Хранитель ответа не дождался, ехидно усмехнулся.

      – Победы и надо праздновать на Олимпе, – заключил он. – На горе оно к богу ближе, и девки сговорчивей…

      Глеб вдруг понял, что происходит сейчас у старика на душе, и эта его многозначительная задиристость – не что иное, как боль, конвульсии привыкшего побеждать, но сейчас уже поверженного бойца. Вероятно, ветеран всегда так тяжело проигрывал, и даже положенный на лопатки, придавленный коленом к земле, распятый и растерзанный, чувствуя нож у горла, как в мальчишеской драке, он все еще норовил если не укусить напоследок, то хотя бы плюнуть…

      И это сейчас ничего, кроме снисходительной улыбки, не вызвало…

      – А знаешь, отчего гора Зеленой называется? – спросил старик.

      – Наверное, потому что не синяя…

      – Нет, – опять неприятно захихикал он и закашлялся. – Там в былые времена колдуны и кудесники зелье варили. Траву какую-то собирали и варили. Только на этой горе и растет. Говорят, человек попьет и чудной делается… Смотри, не пей много зелья!

      – Спасибо за совет, – сдержанно проговорил Глеб. – И за экскурсию в мир минералов.

      – Советы даром даю, – тоном скряги сказал старик. – А за экскурсию